Jam — День 3.2, 3.3

Бен 'Ятзи' Крошоу

  Джем

Мы были готовы к землетрясению. У нас был план на случай наводнения. Мы справились бы даже с зомби. Возможно. Но абсолютно никто не думал, что конец света будет настолько... липким. И с ароматом клубники. Ятзи Крошоу (Mogworld, Zero Punctuation) возвращается со своим новым произведением — чёрной комедией о конце света, какого никто не мог представить.

Купить данное произведение можно на Озоне или Амазоне.

Все права на оригинальное издание принадлежат Dark Horse Comics.

Перевод выполнен: Alex_ReD, Hermana

День 3.2

Заявление Дона оказалось пророческим, поскольку довольно скоро выяснилось, что ни один из нас ни хрена не знает о ходьбе под парусом. Я, в принципе, смутно понимал, что парус надо поворачивать под правильным углом к ветру, но на этом мои знания и кончались. К счастью, парус уже был поднят, а мне удалось найти пару шестов с крюками на концах, так что мы просто оттолкнулись подальше от угла Энн и Брансуик и дёргали парус туда-сюда, пока не сумели поймать ветер.
В итоге, одному из нас теперь приходилось держать парус по ветру, а второму оставаться у руля или как там эта фиговина зовётся. Первая смена досталась нам с Тимом; Дон с Анджелой тем временем обыскивали нижнюю палубу.
Ветер дул слабый, так что продвижение шло медленно. Когда яхта миновала бесплодное озеро джема, появившееся на месте парка Сентинэри-плейс, и мы начали продвигаться среди угрожающих, безмолвно вздымающихся по сторонам стен из бетона и чёрного стекла, строения вокруг начали становиться всё выше, а атмосфера — заметно более гнетущей. С того момента, как X и Y отделились от группы, нам не встретилось ни единой живой души. Крыш снизу видно не было, и даже если там и были выжившие, к новым знакомствам они особо не стремились.
Тим молча сидел, положив руку на этот-как-там-его-руль и нервно притопывал ногой. После выговора от Дона я чувствовал себя подавленным, но спустя несколько часов тишины меня так и подмывало о чём-нибудь поговорить.
— Интересно, где все?
— Люди сюда на работу приезжали, а не жили постоянно, — вслух предположил Тим, разглядывая окружающие дома. — И мало кто заявляется на работу раньше часа пик. Чокнутые разве что. — Он бросил на меня беспокойный взгляд. — Как там паук?
Ящик с Мэри стоял у меня на коленях. Я ободряюще похлопал по крышке.
— Она справляется.
Тим кивнул, затем нахмурился.
— Забавно, что ты сразу счёл её самкой. Думаю, это многое о тебе говорит.
Ведущий под палубу люк громко откинулся, и на солнечный свет вылез Дон. Поочерёдно бросив на нас узнавающие взгляды и заняв позицию на носу палубы, он начал рассматривать затопленный город. Спустя пару секунд появилась и Анджела.
— Ох, и хорошо же там внизу, — говорила она скорее на камеру, чем обращаясь к кому-то из нас. — Три кровати, кухня, все дела. И душевая. И холодильник просто офигеть какой. Может, даже заработает, если генератор отыщем.
— Крик-стрит уже проплыли? — внезапно поинтересовался Дон, резко поворачиваясь к нам, как будто врасплох захваченный некой идеей.
— Скоро будем там, — ответил я.
— Сделаем небольшой крюк, — кивнул он. — Мне надо в офис на Крик заскочить.
Он немедля отвернулся и сложил руки на груди, не дав никому шанса задать очевидный вопрос, который тут же без стеснения озвучил Тим.
— Зачем?
Дон опустил голову и сердито выдохнул сквозь зубы. Затем обернулся и уставился на Тима, готовый к очередному спору.
— Надо забрать свежий билд моего нового проекта.
— Всё ещё надеешься, что остальной мир цел? — без обиняков спросил Тим.
— Да, я готов предположить, что несколько квадратных миль джема не предполагают вымирания человечества. Надеешься тут как раз ты. Не можешь вынести мысли, что это не конец света, потому что в ином случае тебе придётся вернуться к своей никчёмности.
— Нам нельзя тратить время, — спокойно продолжил Тим, неколебимый в надежде стать лучшим человеком. — У нас мало припасов, а где-то могут ждать спасения другие люди.
— Некоторым из нас приходится думать о будущем! — гаркнул Дон, стремительно переходя к пространным разглагольствованиям. — Нельзя просто вот так сбежать из своей тюремной камеры и надеяться, что всё обернётся к лучшему! В конце концов ты просто окажешься в ближайшем городишке в полосатой робе!
— Это ты к чему, Дон? — уточнила Анджела.
— От этого билда зависит моя карьера! — взревел тот. — Ты не можешь со мной так! Я тебя засужу!
— Проголосуем? — Тим покосился на нас с Анджелой. — Кто считает, что мы должны последовать плану Дона и отправиться за фигнёй, до которой никому нет дела? Поднимаем руки.
— Вот не надо так формулировать! — проорал Дон, когда никто не шелохнулся. — Это же наводящий вопрос!
— Дон, да забудь уже, — Анджела заметно скучала.
Дон раздражённо заворчал и врезал кулаком по поручням. Затем присел в уголке и обхватил руками колени, надувшись и потирая разбитые костяшки.
— Как там с телефоном? — спросила Анджела.
— Глухо, — я какой уже раз подряд проверил экран сотового.
— Хм-м, — с фальшивой задумчивостью вздохнула она, совершенно не удивлённая. — Странно-то как. Не ловит даже в центре города. Такое чувство, будто кто-то нарочно...
— Ну, мой просто разрядился, — признался я, встряхивая мобилу. — Я в Joogie Bounce играл. Прости. Тим, ты до матери дозвонился?
— Я и не пробовал, — равнодушно откликнулся он. — Как у нас с едой?
— Не волнуешься за неё? — озвучила Анджела мои собственные мысли. Мне нравилась Тимова мать. Среди друзей сына я был её любимчиком и всегда мог рассчитывать, что меня угостят фруктовой мороженкой.
— Волнуюсь, конечно, — ответил он. — А ты о своих предках?
— Они все в Тувумбе, — сказала Анджела. — Нам пока известно, что пострадал лишь Брисбен. Я стараюсь не волноваться без причины.
— Еда? — Тим осмотрительно уклонился от темы.
— Ах да! — Анджела выглядела на удивление довольной. — Зацените. — Она нырнула под палубу, чтобы через секунду вернуться с охапкой разных консервов. — Там внизу переносной холодильник доверху ими набит.
— Супер, — не слишком искренне обрадовался Тим. Фрукты какие нашли? Овощи? Что угодно с семенами?
— Не-а, только кучу консервов, — энтузиазм Анджелы угас. — Они полные. И закрытые. Вполне съедобные.
— Ага, они поддержат нас некоторое время, — согласился Тим. — Но нам надо серьёзно задуматься, что мы будем растить, когда обустроим поселение.
Со стороны Дона донеслось насмешливое фырканье.
— А что внутри? — уточнил я.
Анджела злобно перехватила мой взгляд, и меня передёрнуло.
— Не знаю, — спокойно ответила она. — Они все без этикеток. Уж как повезёт. Весело будет.
— Эй, — в моей голове одна за другой начали проноситься тревожные мысли, и я никак не мог сложить их в единую картину. — Если выжившие специально складировали провизию в лодке, чего они её бросили-то?
— Может, привязать забыли, и её течением унесло! — выпалила Анджела. — Может, хватит уже дурацких вопросов?
— Только ещё один, — сказал я.
Она терпеливо вздохнула.
— Ну?
— Как мы их откроем?
Анджела уставилась на меня, затем на жестянки в руках, затем на Тима с Доном, которые предусмотрительно успели переключить свой интерес на что-то другое. Затем бросила банки и, пока те катились по палубе, метнулась к люку.
— Там внизу есть открывалка или нож? — позвал я. Люк с грохотом захлопнулся.
— Навряд ли, — мотнул головой Тим. — Гм. — Он закатил глаза, размышляя над проблемой. — Может, удастся открыть их, если долго ботинком дубасить.
Я не ответил. Ну, не вслух.
— В общем, не знаю, — продолжал он. — Я не спец по техдеталям. Я скорей из тех, кто видит общую картину.
— Я знаю, где открывалка есть, — монотонно бросил Дон, отрывая подбородок от колен.
— Где? — повернулся Тим.
— На кухне в моём офисе.
Тим обдумывал ответ с видом шахматиста, осознавшего, что ему грозит мат.
— Открывалку, в принципе, можно много где найти, — наконец выдавил он.
— Да, но не все эти места сразу за углом. И на знакомой местности. — Он похлопал по карману халата, словно делая победный ход. — И в здании, от которого у меня есть ключи.
— Э-э, у тебя есть ключи? — удивился я. — Ты даже не в своих штанах.
Вставая, он бросил на меня сердитый взгляд.
— Я вообще-то не единственный, кто хранит запасные ключи в халате. На случай, если дверь захлопнется, пока я за почтой спускаюсь. Весьма рациональное решение. Это не делает меня невротиком.
— Я и не говорил, что ты невро...
— Я знаю! Я просто сказал, что это меня им не делает!

 День 3.3

Мы неумело и довольно жёстко свернули направо на Крик-стрит, и в итоге смогли по диагонали припарковаться перед зданием, где работал Дон. Впрочем, парковка лучше всего описывалась словами «позволить лодке дрейфовать, пока та в стенку не упрётся».
Крик-стрит располагалась в Спринг-Хилл, той части делового района, где размещались все технологические компании. Офис Дона располагался в высоком коричневом здании на углу Крик-стрит и Энн, но Дон заставил нас свернуть на Крик-стрит и остановиться у чёрного хода. Дверь была широко распахнута, а небольшой вестибюль затоплен джемом. Дона, однако, больше интересовала симпатичная терраска на втором этаже, в которой джема не было.
Поднявшись на прижатый к стене нос «Эверлонга», Дон смог в прыжке ухватиться за перила, но потом мышцы рук подвели его, и мне пришлось толкать его под ноги, пока он не смог наконец вскарабкаться.
— Трэвис, может тебе с ним лучше пойти? — Тим бросил на меня взгляд, который явно нёс в себе скрытый смысл.
— По барабану, — свысока, подобно взирающему на массы диктатору, отозвался Дон. — Может, какие припасы найдутся, которые он понести сможет.
Смирившись с тем, что всё решили за меня, я поднялся на нос и присел, готовясь к прыжку, когда Тим вдруг схватил меня за плечо.
— Приглядывай за ним, — прошептал он.
— Зачем?
— Чем больше он цепляется за надежду, что нас спасут, тем вспыльчивей становится.
— В самом деле? — Я потёр шишку на затылке. — По мне, так он довольно уверенно держится...
— Имей в виду, что он может сломаться в любую секунду. Постарайся угомонить его, если он начнёт, ну знаешь, кричать там, предметы ломать, всё такое.
— За Мэри присмотришь?
Он мельком покосился на стоявший на палубе ящик и вроде как глубоко вздохнул, затем ответил:
— Да. Она здесь, на виду.
Более-менее удовлетворённый, я изо всех сил подпрыгнул в воздух и ухватился за угол террасы, когда Тим излишне усердно подтолкнул меня снизу. Подбородок с ладонями незамедлительно врезались в пол балкона, разбрасывая по сторонам бумажные стаканы и окурки. Я приподнялся на колени и увидел, как Дон возится с замком на стеклянной двери.
— Фогоди, — он стоял, прижавшись щекой к стеклу. — Офно заффрывафется изфуфри, но йифо моффно...
— Мы можем стекло разбить, — указал я.
Он зыркнул на меня поверх плеча.
— Ты просто не знаешь здешнего коменданта. Он однажды разорался на цветок в горшке и, богом клянусь, я слышал, как тот шипел в ответ. А, получилось.
Дверь распахнулась внутрь здания, и он придержал её, пропустив меня.
— Добро пожаловать, — теперь он вырвался вперёд и показывал дорогу. — Наша студия за углом. И не трись о стены, они крашеные.
— Э-э, Дон, — в памяти всплыли слова Тима. — Ты как?
— В порядке, — на автопилоте отмахнулся он, и тут вдруг осёкся. — Вообще-то нет, не в порядке. Я бездомный, все мои знакомые мертвы, интернета нет, и если я коснусь земли, то меня сожрут. Тем не менее, учитывая обстоятельства, держусь молодцом. Мне надо знать, почему ты спрашиваешь?
— Ну... Тим сказал...
— Я бы забил на всё, что говорит Тим, — грубо перебил он. — Я не уверен, что он сейчас дружит с реальностью.
— То есть?
Стена из тонированного стекла с двойными дверьми отделяла коридор от приёмной Доновой студии. Стекло было украшено тревожно крупной картинкой паховой части фэнтезийного варвара и надписью Loincloth Studio Australia. Дон начал искать на связке нужный ключ.
— Существует определённый род неудачников, Трэвис, — начал объяснять он. — Которые считают, что грядёт апокалипсис. Они ведут пустые, жалкие жизни, отказываясь брать на себя ответственность. Убеждают себя, что родились не в то время. И считают, что полный развал общества разом решит все их проблемы. — Он свирепо пихнул ключ в скважину. — И как только Тим осознает, что не стал менее бесполезным, я не удивлюсь, если он сломается...
Когда он попытался одновременно повернуть рукоятку и ключ, весь запирающий механизм просто выскочил из двери, оставшись у него в руках вместе с парой осколков стекла. Дверь со зловещим скрежетом грохнулась о пол приёмной.
— Кто-то вломился внутрь, — выругался он.
— Мародёры?
Дон промолчал. Просто развернулся и целеустремлённо зашагал назад по коридору, скрывшись за углом. Пока я раздумывал, ждёт ли он, что я последую за ним, послышался звон разбитого стекла, и Дон вернулся, сжимая в руках пожарный топор.
Я отошёл в сторону, когда он крадущейся походкой проследовал в приёмную, затем безмолвно поплёлся за ним. До меня вдруг дошло, что он точно знал, где искать топор, словно бы загодя провёл кучу времени за проработкой плана, включающего в себя проникновение в собственную студию с холодным оружием наперевес.
Приёмная не казалась разграбленной. Столы выглядели совершенно нетронутыми, вплоть до обеденных контейнеров с испортившейся лазаньей. Кожаные диваны ровнёхонько стояли на своих местах. Торговый и игровой автоматы возвышались неколебимыми монолитами. А из двух узких, ведущих в остальную часть студии, коридоров по сторонам от конторки, не доносилось ни звука.
Дон поднял руку, совершенно без нужды призывая меня не шуметь, а другой рукой нервно теребил обух топора.
— Оставайся тут, — прошипел он уголком рта. — Я осмотрюсь пока.
— Ладушки, — прошептал я. Он тут же испарился в офисе.
Десять минут я просидел на одном из диванов, закинув ногу на ногу и постукивая друг о дружку большими пальцами. В пятнадцатый раз поменяв ноги местами я уже было хотел идти искать Дона, но мне не хотелось мешаться под ногами; к тому же у него был топор. Я подумывал вернуться к Тиму с Анджелой, чтобы спросить совета, но не хотел производить впечатление человека, не способного на принятие решений. Фрэнк уже обвинял меня в этом несколько месяцев назад, как раз после просьбы больше не звонить ему на работу всякий раз, когда раздаётся дверной звонок.
Я лениво поднялся с дивана и добрёл до автомата с закусками, внимательно разглядывая содержимое. Это был один из таких автоматов, где каждый товар расположен в отдельной секции — мой взгляд тут же оказался прикован к яблоку в одной из них. Пять дней в плохо проветриваемом помещении сказались на нём не лучшим образом, но это всё же был фрукт, та самая вещь, в которой наиболее всего нуждался Тим.
Да, осознал я. Я могу быть решительным. Остальные закуски пополнят наши запасы еды на ближайшее время, но яблоко может стать основой для бартерной экономики нового социума. Мы смогли бы вырастить сад на крыше Хибацу, и, возможно, его назвали бы в мою честь.
Мне надо было лишь забраться в автомат. Я постучал по кнопкам, но без электричества смог добиться только металлического клацанья. Тогда я опустился на колени, открыл отверстие для выдачи товара и попытался просунуть руку вверх к отделениям автомата, чем не добился совершенно ничего. Внезапно вспомнил жуткое видео по инструкции безопасности, виденное мною на временной работёнке на производственном предприятии, и со всей поспешностью выдернул руку обратно.
Я огляделся в поисках решения, и вскоре мои глаза оказались прикованы к полноразмерному пластиковому воину, замершему в боевой стойке в углу зоны ожидания. В частности к сжимаемому им мечу — тот выглядел прямо как настоящий, ну, или по крайней мере, был сделан из настоящего металла, поскольку я сомневался, что настоящие мечи имели изогнутое лезвие футовой ширины с вырезанными на нём черепами.
Я вытащил клинок из несопротивляющихся рук и тут же уверился в своей теории насчёт металла — мои колени тряслись при всякой попытке оторвать клинок от пола. Я протащил меч через всю комнату, нанося непоправимый ущерб ковру, и перед автоматом слегка замешкался. Я задумался, не будет ли лучше пойти разыскать Дона и спросить его мнения. Затем на ум пришёл ещё один из Фрэнковых афоризмов: «Лучше просить прощения, чем разрешения». Это были его последние слова перед тем, как он бросил трубку.
Я встал сбоку от автомата, перехватился поудобней и пару раз глубоко вдохнул. Инерция сделает почти всю работу за меня. Я ещё раз вдохнул, затем крутанулся на каблуках и взмахнул мечом.
Комната горизонтальным мазком пронеслась перед глазами, от удара эфес вырвало из рук, и я прокрутился ещё полкруга, прежде чем меня швырнуло на пол. Грохот осколков пронёсся по коридорам. Меч отскочил и проехался по ковру. Куски оргстекла разных размеров сыпались из автомата на пол.
Как только я смог встать, а комната перестала кружиться, я шагнул вперёд и уставился на проделанную дыру, довольный собой. Избегая осколков, я просунул руку в автомат и осторожно вытащил яблоко.
— Что это было? — раздался голос. Не Донов голос.
Я метнулся через комнату, одной рукой сжимая яблоко, другой — таща за собой меч, и спрятался в первом попавшемся укрытии, коим оказались излишне мускулистые бёдра пластикового варвара.
Пытаясь защитить яблоко, я сунул его за спину, когда голос приблизился. Шаги неизвестного звучали как-то ненормально — странный скользящий топот. На стене появилась тень, мало похожая на человеческий силуэт. На один жуткий миг мне подумалось, что джем сумел забраться до такой высоты и обрёл достаточно разума, чтобы принять человеческий облик.
Затем оно вошло в фойе. Это был не джем, но что-то не менее страшное. Существо было человекоподобным, ростом около шести футов с двумя руками и ногами, но тело его целиком состояло из блестящего чёрного вещества, которое вязким шлейфом тянулось от его конечностей. Выглядело оно нелепо, но я не мог оторвать взгляд. Я почувствовал, как по спине бежит холодный пот, и постарался ещё сильнее сжаться под одеждой.
Напрочь лишённое человеческих черт лицо монстра крутилось из стороны в сторону, как будто нюхая воздух, затем существо заметило разбитый автомат. Оно неуклюжей походкой подковыляло ближе и пробежалось похожей на плавник конечностью вдоль разбитого стекла.
О боже, подумал я. Чем бы оно ни было, оно унюхало меня. Помимо прочего, от долгого сидения на корточках у меня начали ныть ноги. Коленка дёрнулась и ткнулась в ногу варвара. Статуя покачнулась, и скользкая тварь обернулась на звук.
Я инстинктивно нырнул за диван. Чудовище меня вроде бы не заметило, но по мере того, как оно подходило к варвару, подбираясь таким образом всё ближе ко мне, дрожь пробирала меня всё сильней.
Пользуясь наличием под ногами мягкого ковра, я хотел потихоньку ускользнуть, но когда трясущаяся масса приблизилась на расстояние шести дюймов, я запаниковал. Руки с ногами сами собой рванулись с места, и через секунду я уже нёсся прочь, загораживая диванами проход и не рискуя оглядываться, чтобы посмотреть, преследуют ли меня. Рукоятка меча по-прежнему была зажата в кулаке, и волочащийся по полу клинок издавал препротивный скрежет.
Я промчался мимо конторки в приёмной и дальше по коридору до перекрёстка, где притормозил взвесить варианты. Тут был ещё один монстр. Он стоял в небольшой кухне в конце одного из коридоров, обшаривая ящики и шкафчики в поисках бог знает чего. Эта особь тоже была чёрной, но с парой белых и тёмно-зелёных пятен. Я резко свернул налево и продолжал бежать, всё наращивая инерцию, воздействующую на меня и массивный меч.
Вскоре я очутился в главной рабочей зоне студии — огромном зале с полосой выходящих на улицу окон и тридцатью кабинками, расположенными аккуратной сеткой. Там и сям, как красочные проявления духа неповиновения, виднелись стоящие на мониторах пластиковые фигурки игровых персонажей да свисающие с потолка модели «Звёздных разрушителей».
Третий монстр сидел под одним из столов. Он меня не заметил, но на входе мой меч звякнул о батарею, и монстр тут же оглянулся. Кровь застыла у меня в жилах, когда он начал вставать подобно Годзилле, выходящему из океана. Эта особь была почти полностью зелёной, а на голову напялила пластиковый пакет из универмага «Вулвортс». Это стало последней каплей в море сегодняшних нелепиц, и моя нервная система, всплеснув руками, вконец отказала.
Я окаменел, а чудовище тем временем приближалось ко мне, пошатываясь и вытянув вперёд бесформенную конечность. Когда тварь проходила мимо очередной кабинки, дверь внезапно распахнулась и из неё выпрыгнул Дон, размахивая топором над головой и вопя во всё горло.
Момент он подгадал не совсем точно и лезвие вонзилось в ковёр в паре дюймов от дрожащих ступней зелёного отродья, оставив Дона в полусогнутой позиции держаться за обух и превратив его в лёгкую мишень. Я метнулся вперёд, замахнувшись мечом в сторону приближающегося демона. Заметив моё приближение, Дон предпочёл не вставать.
Уже в замахе я вдруг осознал, что никакой здравомыслящий человек не станет продавать копии фэнтезийных мечей остро заточенными и способными взаправду служить оружием. Через мгновение плоская кромка клинка отскочила от бесформенного плеча монстра, сбив того с ног, а меня отправив кувыркаться в противоположном направлении.
— Что происходит?! — завопил я, неприятно ошеломлённый.
— Они забрали мой билд! — бушевал Дон, корчась в безуспешных попытках вытащить топор из пола. — Они взяли мой чёртов долбаный билд! — Он покосился на меня. Его покрасневшее небритое лицо и слипшиеся от пота волосы ужасали меня немногим меньше, чем слизистые чудовища. — БЕРЕГИСЬ!
Сзади до меня снова донёсся топот ног. Я замахнулся мечом, даже не оглядываясь. Чёрная особь из прихожей была уже близко, но недостаточно, чтобы попасть под удар. Клинок бесполезно просвистел в воздухе, затем плечо существа оттолкнуло меня в сторону. Я подобно выпущенному ниндзя сюрикену влетел в одну из кабинок, рухнул на что-то, судя по звуку, дорогое, и потерял сознание, ударившись головой о модель Железного Человека масштабом один к четырём.

Блейк Крауч «Сосны». Глава 5

Блейк Крауч
Сосны

Агент секретной службы Итан Бёрк прибывает в городок Уэйуорд Пайнс в Айдахо с чёткой задачей: найти двух федеральных агентов, пропавших в этом пасторальном городишке месяц назад. Однако, спустя считанные минуты после прибытия Итан попадает в аварию и оказывается в больнице — без документов, телефона и всех своих вещей. Медперсонал ведёт себя вполне дружелюбно, но что-то всё же не так. С каждым днём в расследовании появляется всё больше вопросов, на которые нет ответа. Почему Итан не может дозвониться жене и сыну во внешний мир? Почему никто не верит в то, кто он такой? И почему город окружают решётки под напряжением? Нужны ли они, чтобы никто не покинул город? Или же не дают кому-то войти? С каждым новым ответом Итан всё сильнее отдаляется от вроде бы знакомого мира и от того, кем он был раньше, чтобы в итоге осознать ужасную истину: вероятно, ему не удастся покинуть Уэйуорд Пайнс живым.

Перевод выполнен: Alex_ReD, Hermana, Heke

Все права на оригинальный текст и издание принадлежат Блейку Краучу и издательству Thomas & Mercer. Текст выложен исключительно в ознакомительных целях, до выхода официального русского издания.

Глава 5

Она прошла к нему через всю кухню, и он обвил её руками, зарылся носом в волосы. Он часто так в последнее время делал, пытался снова уловить запах первой встречи — смесь из аромата духов, кондиционера и её тела. Запах, из-за которого сердце когда-то едва не выпрыгивало из груди. Но тот либо изменился и был навсегда утрачен, либо же стал настолько привычной частью его самого, что уловить этот аромат, который всегда возвращал его к тем первым дням, не оставалось никакой возможности. Запах, в большей степени определяющий его жену, чем коротко стриженные светлые волосы и зелёные глаза. Чувство новизны. Новое начало. Словно ясный октябрьский денёк с голубым небом, с Каскадными и Олимпийскими горами, усыпанными свежим снегом, с едва начавшими желтеть городскими деревьями.
Он заключил её в объятья.
Боль и стыд за всё то, что он заставил её испытать, были ещё свежи. Он не мог сказать наверняка, но подозревал, что если бы Тереза так с ним поступила, он бы давно ушёл. Поражался её крепкой любви. Верности. Гораздо большей, нежели он заслуживал. И это только усугубляло чувство вины.
— Схожу посмотрю на него, — прошептал Итан.
— Иди.
— Когда спущусь, посидишь со мной, пока есть буду?
— Конечно.
Он повесил плащ на перила, снял чёрные ботинки и поднялся по лестнице, переступив через скрипящую пятую ступеньку.
Дальше плохих досок не было, и вскоре Итан уже стоял на пороге спальни, тихонько приоткрывая дверь, пока через образовавшийся проём не пробилась узкая полоса света.
На пятый день рождения Бена они разрисовали стены изображениями космоса. Чернота. Звёзды. Спирали далёких галактик. Планеты. Редкие, затерянные в пространстве ракеты и спутники. Дрейфующий космонавт.
Его сын спал под клубком из одеял, зажав в руках маленький трофей — позолоченного пластмассового мальчишку, пинающего футбольный мяч.
Итан тихонько прокрался вперёд, стараясь не наступать на раскиданные фрагменты из наборов LEGO и Hot Wheels.
Присел у постели.
Глаза привыкли к темноте ровно настолько, чтобы в деталях разглядеть лицо Бенджамина.
Нежные черты.
Безмятежность.
Миндалевидные, как у матери, глаза крепко закрыты.
Рот Итана.
Было почти физически больно стоять вот так на коленях в темноте у кровати уже почти шестилетнего сына, после очередного дня проведённого вдали друг от друга.
Его мальчик казался самым идеальным и прекрасным существом во Вселенной, и Итан остро ощущал, как мимо неумолимо пролетают тысячи мгновений с этим маленьким человечком, который превратится в мужчину гораздо быстрее, чем возможно представить.
Он провёл по щеке Бена тыльной стороной ладони.
Наклонился, поцеловал сына в лоб.
Откинул прядь волос тому за ухо.
— Я так тобой горжусь, — шепнул он. — Ты не представляешь.
В прошлом году, утром того дня, когда отец, измождённый преклонным возрастом и пневмонией, умер в доме для престарелых, он спросил Итана дребезжащим голосом: — Ты уделяешь время сыну?
— Столько, сколько могу, — ответил он, но отец заметил ложь по его глазам.
— Ты будешь жалеть, Итан. Придёт день, и он вырастет, и будет слишком поздно. Тогда ты готов будешь полцарства отдать, лишь бы вернуться назад и провести хоть час со своим мальчишкой-сыном. Обнять. Почитать ему книгу. Побросать мяч с тем, в чьих глазах ты не можешь поступать неправильно. Он пока не видит твоих ошибок. Он смотрит на тебя с искренней любовью, но это продлится недолго, так что наслаждайся, пока всё не ушло.
Итан часто думал об этом разговоре, чаще всего, когда бодрствуя лежал в постели, а все остальные уже спали, и его жизнь с воплем проносилась мимо на скорости света — груз из счетов, будущего и прошлых ошибок — и все пропущенные мгновения, все безвозвратно утраченные радости давили на грудь тяжёлым булыжником.
— Вы меня слышите? Итан?
Иногда казалось, будто он не может дышать.
Иногда мысли неслись так быстро, что он пытался отыскать одно идеальное воспоминание.
Зацепиться за него.
Как за спасательный плот.
— Итан, я хочу, чтобы вы уцепились за мой голос и позволили ему вынести вас на поверхность сознания.
Вспоминать снова и снова, пока не сгинут тревоги, не нахлынет усталость, и он не сможет скользнуть назад.
— Я понимаю, это тяжело, но вы должны попытаться.
В те единственные дни, которые приносили ему умиротворение.
— Итан.
Мечты.
Глаза резко распахнулись.
В лицо бил свет — крохотная точка ослепительной синевы.
Маленький фонарик.
Итан моргнул, и фонарик исчез, а когда снова открыл глаза, над ним, меньше чем в футе от лица, склонился мужчина в очках с золотой оправой.
Маленькие чёрные глаза.
Бритая голова.
Кожа гладкая и чистая, лишь седеющая борода выдаёт возраст.
В улыбающемся рту небольшие, идеально белые зубы.
— Теперь вы меня слышите, да?
В голосе мужчины слышалась формальность. Нарочитая вежливость.
Итан кивнул.
— Вы знаете, где находитесь?
Итану пришлось задуматься — ему снились Сиэтл и Тереза с Беном.
— Тогда начнём с другого. Вы знаете своё имя? — спросил мужчина.
— Итан Бёрк.
— Очень хорошо. И ещё разок, вы знаете, где находитесь, Итан?
Он чувствовал, как ответ крутится где-то в памяти, но был слишком сбит с толку, несколько реальностей сражались за место в его голове.
В первой он был в Сиэтле.
Во второй — в больнице.
Во второй он был в идиллическом горном городишке... На месте названия в памяти зияла дыра.
— Итан.
— Да?
— Если я скажу, что вы в больнице в Уэйуорд Пайнс, это вашу память подтолкнёт?
Это её не просто подтолкнуло — всё вернулось назад жёстким и резким ударом регбийного защитника, все воспоминания минувших четырёх дней толкаясь выстроились в стройную шеренгу, в последовательность событий, на достоверность которой он мог положиться.
— Да, — сказал Итан. — Да. Я помню.
— Всё-всё?
— Думаю, да.
— Какое ваше последнее воспоминание?
Ему понадобилось мгновение, чтобы смахнуть с синапсов паутину и вспомнить, но в конце концов у него получилось.
— У меня раскалывалась голова. Я сидел на тротуаре на Мейн-стрит, и я...
— Вы потеряли сознание.
— Точно.
— Голова всё ещё болит?
— Нет, прошла.
— Меня зовут доктор Дженкинс.
Мужчина пожал Итану руку, а затем присел на стул рядом с койкой.
— Какой именно доктор? — уточнил Итан.
— Психиатр. Итан, если не возражаете, ответьте на пару вопросов. Когда вас впервые привезли, вы сказали доктору Митеру и его медсестре кое-что любопытное. Знаете, о чём я?
— Нет.
— Вы упомянули о мертвеце в одном из городских домов. И что не смогли связаться с семьёй.
— Не помню, чтобы я говорил с медсестрой или врачом.
— Вы тогда были в бреду. У вас наблюдались психические расстройства, Итан?
Итан лежал на койке.
Теперь он отчаянно силился сесть.
Сквозь опущенные жалюзи пробивались яркие лучи света.
За окном был день.
На неком первобытном уровне он ощутил, что рад этому.
— Что это ещё за вопрос? — переспросил Итан.
— Из тех, за которые мне платят. Вы прошлым вечером заявились сюда без бумажника и документов...
— Я несколько дней назад угодил в автокатастрофу, кто-то из местных — то ли шериф, то ли фельдшеры — не справился со своей сраной работой, и теперь я торчу тут без телефона, денег и документов. Это не я потерял свой бумажник.
— Расслабьтесь, Итан, никто вас ни в чём не обвиняет. Но мне всё же нужен ответ. У вас наблюдались психические расстройства?
— Нет.
— А у кого-нибудь из членов семьи?
— Нет.
— Было ли у вас пост-травматическое стрессовое расстройство?
— Нет.
— Но вы служили во время второй войны в заливе.
— Откуда вы знаете?
Дженкинс указал на его шею.
Итан опустил взгляд, увидел на груди солдатский жетон на шариковой цепочке. Странно. Обычно он держал тот в ящике прикроватной тумбы. Даже и вспомнить не мог, когда последний раз его носил. Не думал, что стал бы брать жетон с собой в поездку, и уж тем более не помнил, чтобы упаковывал его с вещами или решал надеть.
Он пробежал взглядом по выгравированным в нержавеющей стали имени, номеру социальной страховки, группе крови и религиозной принадлежности ("АТЕИСТ").
Старший уоррент-офицер Итан Бёрк.
— Итан?
— Что?
— Вы служили во время второй войны в заливе?
— Да, UH-60 пилотировал.
— Что это?
— Вертолёт, «Чёрный ястреб».
— И, полагаю, в бою побывали?
— Довелось.
— В крупном?
— Можно и так сказать.
— Ранены были?
— Я не понимаю, какое отношение это всё...
— Пожалуйста, просто отвечайте на вопросы.
— Меня подстрелили во время второй битвы за Фаллуджу, зимой две тысячи четвёртого. Это был медицинский рейс, и мы как раз погрузили нескольких раненых морпехов.
— Кого-нибудь из ваших убили?
Итан глубоко вдохнул.
Выдохнул.
По правде говоря, вопрос застал его врасплох, внезапно вызвав перед глазами череду образов, с которыми он смог примириться только после многих сеансов психотерапии.
Ударная волна от взорвавшегося позади снаряда из гранатомёта.
Отвалившаяся хвостовая секция, и винт, ухнувший на улицу с высоты ста пятидесяти футов.
Крутящийся вертолёт и внезапная перегрузка.
Сигнальные оповещения воют как сумасшедшие.
Невероятное сопротивление рычага управления.
Удар, совсем не такой сильный, какого он боялся.
Продлившийся всего полминуты обморок.
Ремень заклинило, до «Ка-Бара» [прим.: модель армейского ножа] не дотянуться.
— Итан. Кого-нибудь из ваших убили?
Огонь повстанцев уже вгрызается в обломки от крушения с другой стороны, кто-то стреляет из АК.
Сквозь треснутое лобовое стекло видны два врача, пошатывающейся походкой бредущие от вертолёта.
Контужены.
— Итан...
Прямиком под всё ещё слишком быстро вращающиеся четыре лопасти винта.
Вот они здесь.
И уже нет.
Кровь по всему лобовому стеклу.
Ещё выстрелы.
Повстанцы приближаются.
— Итан?
— Всех убили, кроме меня.
— Вы были единственным выжившим?
— Точно. Меня взяли в плен.
Дженкинс быстро записал что-то в свой блокнот в кожаном переплёте. Затем сказал:
— Мне надо ещё несколько вопросов вам задать, Итан. Чем искренней будете отвечать, тем больше у меня шансов вам помочь, и этого я хочу больше всего. Вы не слышите никаких голосов?
Итан попытался скрыть ярость во взгляде.
— Издеваетесь?
— Можете просто отве...
— Нет.
Дженкинс записал.
— Проблем с речью не испытывали? Например, спутанности речи или искажённости?
— Нет. И я не слетел с катушек. И у меня нет ни галлюцинаций, ни...
— Ну, вы бы не смогли понять, галлюцинации это или нет. Поверили бы, что всё, что вы видите и слышите — реально. Я хочу сказать, вот если бы галлюцинацией оказался и я, и больничная палата, и вся эта беседа, вы бы не ощутили разницы, правда?
Итан скинул ноги с кровати, поставил ступни на пол.
— Что вы делаете? — удивился Дженкинс.
Итан направился к шкафу.
Ослабленный, едва держащийся на ногах.
— Вы не в том состоянии, чтобы уйти, Итан. Врачи всё ещё оценивают вашу МРТ. У вас может быть внутричерепная травма, и мы не знаем, сколь серьёзная. Нам надо продолжить обследование...
— Я его продолжу. Только не здесь. Не в этом городе.
Итан распахнул дверцу шкафа, стащил с вешалки костюм.
— Вы пришли к шерифу в участок совсем без рубашки. Правильно?
Итан просунул руки в рукава своей белой рубахи, которую, по всей видимости, кто-то успел постирать. Смрад разложения уступил место аромату стирального порошка.
— Она провоняла, — ответил Итан. — Пропиталась вонью от мёртвого тела, которое я...
— Вы имеете в виду то тело, которое якобы нашли в заброшенном доме.
— Ничего не якобы. Я нашёл его.
— И вы приходили к дому Мака и Джейн Скози, с которыми не были ранее знакомы, и устроили словесную перебранку с мистером Скози на его собственном крыльце. Всё верно говорю?
Итан принялся застёгивать рубашку, с трудом пропихивая пуговицы в отверстия дрожащими пальцами. Застегнулся неправильно, но его это не волновало. Одевайся. Убирайся отсюда. Прочь из этого городишка.
— Разгуливать повсюду с возможной травмой мозга явно не лучший план действий, — уговаривал его Дженкинс, встав из кресла.
— Здесь что-то не так, — заявил Итан.
— Я знаю, я это и пытаюсь вам...
— Нет. В этом городе. С его людьми. С вами. Что-то здесь не так, и если вы считаете, что я буду спокойно сидеть на месте и позволю себе дальше мозги трахать...
— У меня и в мыслях такого не было, Итан. Ни у кого здесь не было. Вы ведь понимаете, насколько сильно ваши слова отдают паранойей? Я только пытаюсь определить, не переживаете ли вы сейчас приступ психоза.
— Нет, не переживаю.
Итан натянул брюки, застегнулся, наклонился за обувью.
— Вы уж извините, что я вам на слово не верю. «Ненормальное состояние мозга чаще всего приводит к утрате связи с реальностью». Это дословное определение психоза, Итан, прямиком из учебника. Причиной могла стать авария. Или то, что вы видели гибель напарника. А может, какая-то глубоко похороненная послевоенная травма внезапно дала о себе знать.
— Проваливайте из моей палаты.
— Итан, ваша жизнь, возможно...
Итан через комнату уставился на Дженкинса, и нечто в его взгляде, в выбранной позе, видимо, выдавало настоящую угрозу, поскольку глаза психиатра расширились и он наконец заткнулся.

* * *

Сестра Пэм сидела за столом сестринского поста и подняла голову от бумаг, когда появился Итан.
— Мистер Бёрк, почему вы, чёрт возьми, одеты и не в постели?
— Я ухожу.
— Уходите? — Казалось, она не разобрала слово. — Из больницы?
— Из Уэйуорд Пайнс.
— Да вы не в состоянии даже...
— Мне нужны мои личные вещи. Шериф сказал, что их, скорей всего, фельдшеры из машины забрали.
— Я думала, они у шерифа.
— Нет.
— Вы точно уверены?
— Да.
— Ну что ж, тогда я могу прикинуться Нэнси Дрю и...
— Не тратьте моё время. Вы знаете, где они?
— Нет.
Итан развернулся и ушёл.
Сестра Пэм звала его по имени.
Остановился у лифта, щёлкнул по кнопке со стрелкой вниз.
Она шла следом, он слышал звук быстрых шагов по клетчатому линолеуму.
Оглянулся и смотрел, как она приближается в этой своей милой старомодной униформе.
Остановилась от него в нескольких шагах.
Он был выше на четыре или пять дюймов. Был старше на несколько лет.
— Я не могу дать вам уйти, Итан, — произнесла она. — Не раньше, чем мы узнаем, что с вами.
Двери лифта со скрежетом разъехались.
Не отводя взгляда от медсестры, он отступил в кабину.
— Спасибо за помощь и за заботу, — он трижды нажал на кнопку первого этажа, прежде чем та наконец загорелась, — но я думаю, что всё понял.
— Что?
— Что-то не так с этим городом.
Пэм просунула ногу в проём двери, не давая ей закрыться.
— Итан. Пожалуйста. Вы сейчас не в состоянии здраво мыслить.
— Ногу уберите.
— Я переживаю за вас. Как и все остальные.
Он стоял прислонившись к стене. Теперь же рванулся вперёд, и остановился в считанных дюймах от Пэм, буравя её взглядом сквозь четырёхдюймовую щель между створками.
Опустил взгляд, стукнул по носку её белой туфли носком чёрного ботинка.
Некоторое время она не хотела сдаваться, и Итан задумался, а не стоит ли ему силой отогнать её от лифта.
Но вскоре она всё же убрала ногу.

* * *

Итан стоял на тротуаре, город казался излишне тихим для второй половины дня. Он не слышал ни звука проезжающих машин, вообще ничего. Только щебетание птиц и шелест ветра, треплющего макушки трёх высоченных сосен, возвышающихся над больничным газоном.
Он вышел на середину улицы.
Постоял там, осматриваясь, прислушиваясь.
Солнце ласково согревало лицо.
Лёгкий ветер нёс приятную прохладу.
Поднял взгляд к небу — тёмная прозрачная синева.
Ни облачка.
Безупречно.
Город был красив, без вопросов, но теперь эти скалистые стены, ограничивающие долину со всех сторон, пробуждали в нём не только восхищение. Он не мог объяснить почему, но они наполняли его страхом. Ужасом, причин которого он не мог осознать.
Он чувствовал себя... странно.
Быть может, это влияние травмы. А может, нет.
Может, пятидневный отрыв от внешнего мира наконец начал сказываться.
Ни айфона, ни интернета, ни фейсбука.
Если задуматься, это казалось невозможным — не иметь возможности связаться с семьёй, с Хасслером, ни с кем за пределами Уэйуорд Пайнс.
Он зашагал к управлению шерифа.
Надо просто уехать. Перегруппироваться. Оценить ситуацию, находясь с другой стороны этих скалистых утёсов.
В уюте нормального города.
Потому что здесь явно что-то пошло вкось.

* * *

— Шериф Поуп у себя?
Белинда Моран оторвалась от своего пасьянса.
— Здравствуйте, — произнесла она. — Чем могу вам помочь?
Итан переспросил немного громче:
— Шериф у себя?
— Нет, он вышел ненадолго.
— Значит, скоро вернётся?
— Я не знаю, когда он вернётся.
— Но вы сказали «ненадолго», и я подумал...
— Это просто выражение такое, молодой человек.
— Вы меня помните? Агент Бёрк из Секретной службы?
— Да. Вы сегодня в рубашке. Так вам куда больше идёт.
— Мне никаких звонков не было?
Она прищурилась и наклонила голову:
— А с чего бы им быть?
— Потому что я сказал кое-кому, что со мной можно связаться, позвонив сюда.
Белинда мотнула головой.
— Вам никто не звонил.
— Ни моя жена, Тереза, ни агент Адам Хасслер?
— Вам никто не звонил, мистер Бёрк, и вам не стоило давать им этот номер.
— Мне надо ещё раз позвонить из зала для совещаний.
Белинда нахмурилась.
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Почему?
Ответа у неё не нашлось, но сердитое выражение с лица так и не сошло.

* * *

— Тереза, это я. Пытаюсь вот до тебя дозвониться. Я снова был в больнице. Не знаю, звонила ли ты в отель или управление шерифа, но сообщений я не получил. Я всё ещё в Уэйуорд Пайнс. Телефона и бумажника я отыскать не могу, но с меня хватит этого места. Позаимствую у шерифа патрульную машину, вечером позвоню тебе из Бойсе. Скучаю, люблю.
Он склонился к столу, дождался очередного гудка, затем закрыл глаза и напряг память.
Номер был внутри.
Он набрал цифры на диске, сперва услышал четыре гудка, а потом тот же голос, который отвечал в прошлый раз:
— Секретная служба.
— Это опять Итан Бёрк звонит. Мне нужен Адам Хасслер.
— Его в текущий момент нет. Могу я вам чем-то помочь?
— Это Марси?
— Да.
— Вы помните, мы вчера разговаривали?
— Вы знаете, сэр, через нас за день куча звонков проходит, и я не могу каждый...
— Вы обещали передать агенту Хасслеру сообщение?
— Касательно?
Итан закрыл глаза, глубоко вдохнул. Оскорби её сейчас, и она просто бросит трубку. Если подождать до возвращения в Сиэтл, он сможет сделать ей публичный выговор, и её тут же уволят.
— Марси, оно касалось мёртвого агента Секретной службы в Айдахо, в городке Уэйуорд Пайнс.
— Хм. Ну, если я обещала передать такое сообщение, значит наверняка передала.
— Но он со мной не связывался. Странным не находите? Агент из полевого подразделения Хасслера — это я — нашёл другого убитого агента. Агента, на поиски которого меня и послали. Прошло двадцать четыре часа, а Хасслер мне так и не перезвонил?
Короткая тишина в трубке, затем снова:
— Могу я вам чем-то помочь?
— Да, я хочу поговорить с агентом Хасслером немедленно.
— Ой, извините, его в текущий момент нет. Могу я вам...
— Где он?
— Его нет.
— Где. Он.
— Его в текущий момент нет, но я уверена, он перезвонит вам, как только сможет. У него просто дел по горло.
— Кто вы, Марси?
Итан почувствовал, как трубку вырывают из рук.
Поуп бросил ту обратно на рычаг, глаза шерифа прожигали Итана подобно паре тлеющих углей.
— Кто вам сказал, что можно вот так прийти и пользоваться моим телефоном?
— Никто. Я просто...
— В точку. Никто. Подъём.
— Прошу прощения?
— Подъём, говорю. Либо вы выматываетесь отсюда самостоятельно, либо через вестибюль тащу вас я.
Итан медленно встал, уставившись на шерифа по другую сторону стола.
— Вы разговариваете с федеральным агентом, сэр.
— Слабо верится.
— Это что, чёрт возьми, значит?
— Вы объявились тут без документов, без телефона, без ничего...
— Я объяснил своё положение. Вы ездили в дом 604 на Первой авеню, видели тело агента Эванса?
— Видел.
— И?
— Ведётся расследование.
— Вы вызвали судмедэкспертизу, чтобы обработать...
— Этим занимаются.
— Это ещё что значит?
Поуп молча уставился на него, а Итан думал: «Он не в себе, а тебя в городе поддержать некому. Возьми машину и уматывай отсюда. Уделаешь его потом, когда вернёшься с кавалерией. Он потеряет свою звезду, будет наказан за препятствование федеральному расследованию».
— У меня есть просьба, — произнёс Итан примирительно.
— Что?
— Я бы хотел одолжить одну из ваших машин.
Шериф усмехнулся.
— Зачем?
— По-моему, довольно очевидно, что после аварии своей у меня не осталось.
— Вам тут не автопрокат.
— Мне нужно средство передвижения, Арнольд.
— И речи быть не может.
— Это ведь ваше управление? Вы можете делать, что захотите?
Шериф моргнул.
— У меня нет машины, чтобы одолжить вам. — Он медленно начал пробираться вдоль стола. — Идёмте, мистер Бёрк.
Поуп остановился у открытой двери и подождал Итана.
Когда тот оказался в пределах досягаемости, Поуп схватил его за руку и подтянул к себе, болезненно сжимая бицепс своей крепкой и сильной ладонью.
— Возможно, совсем скоро у меня будут к вам вопросы, — выплюнул он.
— По поводу?
Поуп лишь улыбнулся.
— Даже не думайте уехать из города.

* * *

На выходе из участка Итан оглянулся через плечо, увидел, как Поуп разглядывает его из зала для совещаний через щель в жалюзи.
Солнце закатилось за горы.
Город затих.
На квартал отойдя от управления шерифа, он присел на придорожный бордюр на тихой улице.
— Это неправильно, — прошептал он, всё продолжал и продолжал шептать.
Он чувствовал себя ослабленным и голодным.
Попытался разложить всё по полочкам. Всё произошедшее с ним с момента приезда. Силился собрать перед глазами целостную картину в надежде, что если сможет увидеть ту целиком, то все предыдущие непонятные события сложатся воедино и сформулируют ему чёткую задачу, которую он сможет решить. Ну, или хотя бы задачу, имеющую какой-то смысл. Но чем больше он старался, тем больше ему казалось, что разум словно окутало облаком.
Вывод: сидение тут ни хрена не изменит.
Он поднялся с бордюра и пошёл в сторону Мейн-стрит.
Сходить в отель. Быть может, Тереза или Хасслер оставили тебе сообщение.
Пустая надежда. Он понимал это. Не будет там никакого сообщения. Только неприкрытая враждебность.
Я не схожу с ума.
Я не схожу с ума.
Он повторял собственное имя. Номер соцстраховки. Сиэтлский адрес. Девичью фамилию Терезы. Дату рождения сына. Всё казалось таким реальным. Будто обрывки информации, сформировавшей его личность.
Утешение в номерах и числах.
В следующем квартале его внимание привлёк звон.
На противоположной стороне улицы находился пустырь с несколькими столами для пикника, грилями и площадкой для игры в «подковки». Несколько семей устроили вечеринку — группа женщин болтала рядом с красными холодильниками. Двое мужчин переворачивали на гриле хотдоги и бургеры, дым голубыми завитками вздымался в спокойный вечерний воздух. От запаха еды у Итана скрутило желудок, и он понял, насколько на самом деле голоден.
Новая цель: поесть.
Он перешёл проезжую часть, в отдалении слышалось стрекотание сверчков и щелчки газонных поливалок.
Задумался: а настоящие ли они?
В траве друг за дружкой с криками, визгом и смехом гонялись дети.
Играли в салочки.
Звон сопровождал игру в «подковки». Две группы мужчин располагались друг напротив друга в ямах с песком, сигарный дым клубился вокруг их голов словно взорвавшиеся нимбы.
Итан уже почти дошёл до пустыря, решил, что лучше приблизиться к женщинам. Включить обаяние. Они казались достойными людьми, наяву наслаждающимися идеальными моментами американской мечты.
Уже ступая с асфальта на траву, он расправил пиджак, разгладил складки, поправил воротник.
Пять женщин. Одной едва за двадцать, троим — ближе к сорока, пятой, с седыми волосами, — за пятьдесят.
Они прихлёбывали лимонад из чистых пластиковых стаканов и обсуждали местные сплетни.
Ни одна его пока не заметила.
В десяти футах от них, размышляя, как бы ненавязчиво влезть в беседу, стояла женщина одного с ним возраста. Она посмотрела на Итана и улыбнулась.
— Привет, — поздоровалась она.
Одета женщина была в юбку ниже колен, красные сандалии и клетчатую блузку. Короткая винтажная причёска, как в комедиях положений пятидесятых.
— Привет, — ответил Итан.
— Без приглашения к нам на вечеринку решили вломиться?
— Каюсь, не смог устоять перед запахом вашего гриля.
— Я Нэнси. — Она отошла от своей группы и протянула руку.
Итан пожал её.
— Итан.
— Вы здесь новенький? — спросила она.
— Приехал в город несколько дней назад.
— И как вам наше захолустье?
— Городок просто чудесный. Гостеприимный и тёплый.
— О-о, ну, может, мы вас всё же и накормим.
Она рассмеялась.
— Вы тут недалеко живёте? — поинтересовался Итан.
— Мы все из соседних кварталов. Стараемся собираться всем районом на барбекю хотя бы раз в неделю.
— Да у вас тут прямо как в Мэйберри [прим.: выдуманный город из двух популярных комедий положений шестидесятых].
Женщина густо покраснела.
— И что же привело вас в Уэйуорд Пайнс, Итан?
— Просто как турист приехал.
— Весело, наверно. Я уж и не помню, когда на отдых в последний раз ездила.
— Когда живёшь в подобном месте, — Итан широким жестом указал на возвышающиеся вокруг горы, — зачем куда-то ехать?
— Чашечку лимонада хотите? — переменила тему Нэнси. — Домашний и очень вкусный.
— Конечно.
Она коснулась его руки.
— Я мигом вернусь и представлю вас остальным.
Нэнси отправилась к холодильникам, а Итан переключил внимание на других женщин, поджидая возможности завязать беседу.
Старшая из группы — совершенно седая — смеялась над чем-то, и в тот момент, когда Итан осознал, что слышал этот смех раньше, она заправила локон длинных, до плеч, волос за ухо.
От вида родимого пятна на лице у Итана ёкнуло в груди.
Этого не может быть, но...
Такой же рост.
Подходящее телосложение.
Она как раз говорила сейчас, и голос был, без сомнений, очень знакомый. Она отступила от остальных и с озорной ухмылкой указала на младшую из женщин.
— Я тебя на слове ловлю, Кристина, — заявила она.
Затем она развернулась и подошла к дальней игровой площадке, где обвила пальцами ладонь высокого широкоплечего мужчины с гривой курчавых серебристых волос.
— Идём, Гарольд, а то шоу пропустим.
Она увлекла его за собой.
— Ещё разок брошу, — запротестовал он.
Она отпустила, и Итан безмолвно наблюдал, как Гарольд поднял из песка подкову, аккуратно прицелился и сделал бросок.
Подкова по дуге пролетела над травой и приземлилась ровнёхонько к металлическому столбику.
Команда Гарольда разразилась ликованием. Он театрально раскланялся, и позволил женщине со снежно-белыми волосами утащить себя с площадки.
Друзья желали им вслед спокойной ночи.
— Итан, вот ваш лимонад, — Нэнси протянула ему стакан.
— Простите, мне пора.
Он отвернулся и зашагал назад к дороге.
Сзади слышался голос Нэнси: — Не хотите остаться и поесть?
Когда Итан добрался до угла, пожилая пара преодолела уже целый квартал.
Он ускорил шаги.
Несколько кварталов шёл следом, парочка медленно брела впереди, как будто не заботясь ни о чём на свете, просто держась за руки, их голоса и смех звенели среди сосен.
Потом они свернули и скрылись за углом.
Итан добежал до следующего перекрёстка.
Старомодные викторианские домики рядами выстроились по обеим сторонам улицы.
Их нигде не было.
Стук закрываемой двери эхом раздался над улицей. Он смог опознать, со стороны какого дома пришёл звук — зелёного с белой отделкой. С качелями на крыльце. Третий дом слева.
Перешёл через дорогу и по тротуару дошёл до нужного места.
Крохотный клочок идеально зелёной травы. Крыльцо, затенённое старой сосной. На почтовом ящике незнакомая фамилия. Он положил руки на ограду. Солнце уже заходило. В домах вокруг начали зажигаться огни. Через раскрытое окно долетали обрывки беседы.
Долина затихла, стало холодать, и лишь самые верхушки окрестных гор ещё ловили последние лучи дневного света.
Он отпер и распахнул калитку.
По тропинке из старого камня прошёл к крыльцу.
Ступени заскрипели под весом тела.
Подошёл к входной двери.
С другой стороны доносились голоса.
Шаги.
Какая-то часть его не хотела стучать в эту дверь.
Он постучал костяшками по стеклу внешней двери, отступил на шаг назад.
Прождал минуту, никто не вышел.
Постучал второй раз, посильнее.
Услышал приближающиеся шаги. Поворот ключа в замке. Деревянная дверь настежь распахнулась.
Тот самый широкоплечий мужчина глядел на него через стекло.
— Я могу вам помочь?
Итану просто надо было увидеть её вблизи, на свету. Убедиться, что это не она, что он не сходит с ума. Продолжить разбираться с бесчисленным множеством других проблем, свалившихся на него в этом городке.
— Я Кейт ищу.
Мгновение мужчина просто пялился на него.
Затем раскрыл стеклянную дверь.
— Кто вы?
— Итан.
— Кто вы?
— Старый приятель.
Мужчина отступил назад в дом, отвернулся, позвал: — Дорогая, к двери на минутку не подойдёшь?
Итан не разобрал, что именно она сказала, а мужчина ответил: — Без понятия.
Затем появилась она — тёмный силуэт в конце ведущего на кухню коридора. Быстро миновала освещённое лампой пространство, и неслышными шагами босых ступней прошла через гостиную к двери.
Мужчина отступил в сторону и уступил женщине место.
Итан уставился на неё через стекло.
Зажмурил, снова открыл глаза. Он по-прежнему стоял на крыльце, а она каким-то невозможным образом всё ещё стояла за стеклом.
Женщина спросила: — Да?
Те самые глаза.
Никакой ошибки.
— Кейт?
— Да?
— Хьюсон?
— Это моя девичья фамилия.
— О Боже мой.
— Простите... мы знакомы?
Итан не мог оторвать взгляда.
— Это я, — ответил он, — Итан. Я приехал, чтобы тебя разыскать, Кейт.
— Думаю, вы меня с кем-то путаете.
— Я тебя где угодно узнал бы. В любом возрасте.
Она оглянулась через плечо: — Всё хорошо, Гарольд. Я приду через минуту.
Кейт открыла дверь, встала снаружи на коврик с приветствием. На ней были кремового цвета брюки и выцветшая синяя майка без рукавов.
Обручальное кольцо на пальце.
Пахла она как Кейт.
Но была старше.
— Что происходит? — начал Итан.
Она взяла его за руку и отвела к качелям на дальней стороне крыльца.
Они сели.
Дом стоял на небольшой возвышенности с видом на долину и город. Окна светились уже по всей улице, а на небе загорелись три звезды.
Где-то в кустах застрекотал сверчок. Или его запись.
— Кейт...
Она положила руку ему на ногу и легонько сдавила, наклонилась ближе.
— Они наблюдают за нами.
— Кто?
— Тс-с. — Она указала на потолок лёгким движением пальца, прошептала: — И слушают.
— Что с тобой случилось?
— Думаешь, я ещё красивая? — Этот язвительный, колкий тон явно принадлежал Кейт. Она на мгновение уставилась на свои колени, а когда подняла голову, в глазах блестело. — Когда я вечером стою перед зеркалом и расчёсываю волосы, я всё ещё думаю о твоих руках на моём теле. Оно уже не то, каким было.
— Сколько тебе, Кейт?
— Я уже не знаю. Трудно следить за временем.
— Я приехал за тобой четыре дня назад. Они потеряли связь с тобой и Эвансом и послали меня на поиски. Эванс мёртв. — Слова её мало удивили. — Что вы с Биллом тут делали?
Она лишь покачала головой.
— Что тут происходит, Кейт?
— Я не знаю.
— Но ты здесь живёшь.
— Да.
— Как давно?
— Годы.
— Невозможно, — Итан встал, в голове роились мысли.
— У меня для тебя нет ответов, Итан.
— Мне нужны телефон, машина и пистолет, если у тебя...
— Я не могу, Итан, — она тоже встала. — Тебе пора.
— Кейт...
— Сейчас.
Он взял её за руки.
— Это ты была вчера вечером, когда я сознание потерял. — Он разглядывал её лицо — морщинки у глаз, в уголках рта, и всё равно так красива. — Ты знаешь, что со мной случилось?
— Хватит, — попыталась вырваться она.
— Я в беде, — произнёс он.
— Я знаю.
— Расскажи мне, что...
— Итан, ты ставишь мою жизнь под угрозу. И Гарольда
— Какую угрозу?
Она вырвалась и пошла к двери. На пороге обернулась, и, стоя в тени, на мгновение стала выглядеть, как будто ей снова тридцать шесть.
— Ты можешь быть счастлив, Итан.
— О чём ты говоришь?
— Ты можешь вести здесь потрясающую жизнь.
— Кейт.
Она открыла дверь, шагнула в дом.
— Кейт.
— Что?
— Я спятил?
— Нет, — ответила она, — ничуть нет.
Входная дверь закрылась, и он услышал, как повернулся штифт внутри замка. Подошёл к двери и посмотрел на собственное отражение, почти ожидая увидеть шестидесятилетнего старика. Но он не изменился.
Есть больше не хотелось.
Усталость тоже ушла.
Спускаясь по ступеням, идя по каменной дорожке и по тротуару он чувствовал только напряжённость в груди, то знакомое чувство, всегда преследовавшее его перед очередным вылетом — когда он шёл к вертолёту, а наземная команда заряжала пятидесятимиллиметровый пулемёт и ракеты Hellfire.
Страх.

* * *

Машина Итану попалась только в следующем квартале — Buick LeSabre из середины восьмидесятых, лобовое стекло усыпано сухими сосновыми иглами, покрышки не помешало бы немного подкачать.
Двери были заперты.
Итан прокрался на крыльцо ближнего дома и схватил стоявшего под окном каменного херувима. Через тонкие занавеси можно было увидеть сидящего перед пианино мальчишку, наигрывающего какую-то восхитительную мелодию — ноты вылетали на крыльцо сквозь четырёхдюймовую щель приоткрытого окна.
Рядом сидела женщина и переворачивала ему страницы.
Всего в фут вышиной, херувим был отлит из цельного бетона и весил больше тридцати фунтов.
Итан протащил его до улицы.
Сделать это по-тихому было попросту невозможно.
Поднял его и швырнул в окно за водительским сиденьем, ангел легко пробил то насквозь. Отпер дверь, открыл её, через осколки стекла, через сиденья пролез вперёд и за руль. Ангела обезглавило ударом, и Итан схватил голову с заднего сиденья.
Двух ударов хватило. чтобы расколоть пластмассовую оболочку под рулевой колонкой и обнажить цилиндр зажигания.
Освещение в машине было паршивое.
Он работал на ощупь, пальцами вытаскивал наружу провода питания и стартёра.
Пианино в доме затихло. Он взглянул в сторону крыльца, увидел два вырисовывающиеся за занавесями силуэта.
Итан выловил из пиджака карманный нож, раскрыл самое крупное лезвие и обрезал пару белых проводов, которые, он был готов спорить, вели к питанию. Затем счистил с концов изоляцию и перекрутил провода.
На приборной панели загорелись огоньки.
Когда он отыскал тёмный провод стартёра, дверь на крыльцо распахнулась.
Мальчишечий голос: — Гляди, что с окном.
Итан срезал пластмассу со стартёрного провода, обнажив медные жилы.
Женщина ответила: — Постой тут, Эллиот.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Итан соединил провода стартёра и питания, в темноте с треском вспыхнула голубоватая искра.
Кашлянул двигатель.
Женщина через двор приближалась к нему.
— Ну давай же, — взмолился Итан.
Он ещё раз соединил провода. Двигатель чихнул и затих.
Раз.
Два.
Три.
На четвёртый раз зажигание сработало и мотор завёлся.
Он прибавил обороты, переключил передачу и ударом включил фары. Женщина уже стояла у пассажирской двери и выкрикивала что-то сквозь стекло.
Итан резко тронулся с места, на первом перекрёстке свернул налево и чуть отпустил педаль газа, снизив скорость до приемлемой и не привлекающей внимания — кто-то из горожан просто выехал прокатиться вечерком.
Датчик показывал, что топлива осталась четверть бака. Предупредительный огонёк ещё не загорелся. Не беда. Чтобы уехать из Уэйуорд Пайнс, хватит. Как только преодолеет перевал, в сорока милях к югу будет городок, где можно остановиться. Лоуман, штат Айдахо. Даже с шоссе сворачивать не надо. Они останавливались там, чтобы заправиться по пути сюда. Он всё ещё мог представить Столлингса в чёрном костюме, стоящего у насоса и заполняющего бак. Итан тогда подошёл к краю пустого шоссе, разглядывал заброшенные здания на другой стороне дороги — закрытую придорожную гостиницу, магазин, и ещё живую, но едва брыкающуюся закусочную, из вентиляции на крыше которой сочился пахнущий жиром дым.
Он позвонил оттуда Терезе, связь была всего на одну полоску.
Едва помнил их беседу. Разум его блуждал в другом месте.
То был последний его разговор с женой.
Он надеялся, что сказал, как её любит.
Тормоза взвизгнули, когда он остановил «Бьюик», монотонно щёлкал левый поворотник. Не считая горсточки людей на тротуарах, центр города был словно мёртв, и по всей видимой части Мейн-стрит было совершенно пусто.
Итан мягко повернул налево, выехал на дорогу и, медленно набирая скорость, покатил на юг.
Проехал мимо паба, отеля, кофейни.
Через семь кварталов миновал больницу.
Предместий у города не было.
Здания просто резко закончились.
Он прибавил скорость.
Боже, как же хорошо было ехать, наконец выбраться отсюда, с каждым оборотом коленвала с плеч словно бы спадал осязаемый груз. Надо было это два дня назад сделать.
Следов человеческого жилья вокруг не было, обычная прямая дорога посреди леса гигантских сосен. Настолько высоких, что они вполне могли оказаться самыми первыми соснами на планете.
Врывающийся в кабину холодный воздух благоухал хвоей.
Между деревьями, а местами и по дороге, стелился туман.
Свет фар пробивался через белёсую завесу, видимость снижалась.
Зажёгся индикатор топлива.
Чёрт.
Южная дорога из города пролегала по крутому и ветреному склону в несколько тысяч футов до перевала. Подъём должен был вот-вот начаться и обещал без остатка сжечь всё имеющееся горючее. Ему стоило бы развернуться, вернуться в город, откачать у кого-нибудь топлива, чтобы хватило до Лоумана.
Итан вдавил тормоз перед длинным крутым изгибом дороги.
Посередине поворота туман превратился в густое облако, ослепляюще белое в дальнем свете фар. Итан ехал теперь практически ползком, единственными ориентирами служили лишь конусы блёклой желтизны.
Дорога выровнялась, вышла из тумана, вышла из леса.
Поодаль виднелся рекламный щит.
С расстояния в семьсот футов он мог разглядеть только четыре стоящие рука об руку силуэта.
Широкие белоснежные улыбки.
Мальчишка в шортах и полосатой футболке.
Мать с дочерью в платьях.
Отец в костюме и фетровой шляпе, приветливо машет ладонью.
Под идеальной улыбающейся семьёй печатными буквами надпись:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В УЭЙУОРД ПАЙНС

ЗДЕСЬ РАЙ У ВАС ДОМА

Итан на скорости промчался мимо знака, вдоль дороги тянулась деревянная ограда, свет фар скользил по пастбищу и стаду крупного рогатого скота.
Вдали завиднелись огни.
Пастбище осталось позади.
Скоро он снова ехал мимо домов.
Дорога стала шире, жёлтая разделительная полоса исчезла.
Вскоре она вышла на Первую авеню.
Он снова оказался в городе.
Итан притормозил у обочины, озадаченно уставился на улицу через лобовое стекло, стараясь не впадать в панику. Всё просто: он пропустил поворот к перевалу. Проехал мимо в том густом тумане.
Он развернул машину и выкатил назад на дорогу, ещё до пастбища успев разогнаться до шестидесяти.
Уже в тумане, среди вздымающихся сосен, он искал знак, указатель на ведущую к перевалу дорогу, но там ничего не было.
В самой крутой точке поворота он съехал к обочине и остановил машину.
Не глуша двигателя вышел в вечернюю темноту.
Перешёл на другую сторону и неспешно пошёл вдоль бордюра.
Через сотню футов плотный туман полностью скрыл машину из виду. Он всё ещё слышал, как работает мотор, но с каждым шагом звук становился всё глуше.
Две сотни ярдов, и он остановился.
Вышел туда, где дорога снова выпрямлялась и вела назад в город.
Шум двигателя совершенно стих.
Ветра не было, вокруг молчаливо возвышался лес.
Туман клубился вокруг и, казалось, был заряжен электричеством, но Итан знал, что этот едва слышный шум исходит изнутри, из его головы, и слышен только в полнейшей тишине.
Невозможно.
Дорога не должна здесь поворачивать.
Она должна ещё полмили идти сквозь эти сосны, а потом серией длинных спусков и подъёмов вести к югу по склону той горы.
Итан сошёл с обочины и углубился в лес.
Усыпанная сосновыми иголками земля словно диванные подушки под ногами.
Воздух влажный и прохладный.
Эти деревья... он никогда не видел таких высоких сосен, а учитывая малое количество подлеска, двигаться между массивных стволов было легко — лес не стеснял движений. Здесь можно было потеряться и даже не заметить этого.
Он вышел из тумана и, подняв голову, смог мельком разглядеть пробивающиеся через верхушки деревьев ледяные точки звёздного света.
Ещё пятьдесят ярдов, и он остановился. Надо возвращаться. Чувство дезориентации начинало понемногу скрестись внутри, а из города наверняка есть и другие дороги. Он оглянулся через плечо, и подумал, что видит путь, которым сюда пришёл, но твёрдой уверенности не было. Всё вокруг выглядело одинаково.
Из леса перед ним раздался крик.
Он замер на месте.
Слышен был лишь стук его сердца, и больше ничего.
Услышанный крик можно было сравнить разве что с человеческим воплем, исполненным то ли страдания, то ли ужаса. С воплем гиены или банши. С визгом бешеного койота. С мифическим боевым кличем конфедератов. Высокий и тонкий. Хрупкий. Ужасающий. И на каком-то уровне сознания, где-то под поверхностью, гудя подобно похороненным в толще силовым кабелям, крылось смутное понимание, что слышит он его не впервые.
И снова крик.
Теперь ближе.
В мозгу взвыла сирена, эхом отдавшись в глубине желудка: убирайся отсюда. Не думай о случившемся. Уходи. Просто уходи.
Начав задыхаться уже через двадцать шагов, он со всех ног побежал промеж деревьев, назад в туман и холод.
Впереди показался склон, и, упираясь руками и коленями, Итан вскарабкался вверх и шатко вывалился на дорогу. Несмотря на холодную погоду, он весь взмок, глаза щиплет от пота. Он быстро пробежал вдоль двойной жёлтой полосы, мимо изгиба дороги, и вскоре на расстоянии увидел прорезающие туман два цилиндра света.
Замедлился до ходьбы, и сквозь шум собственных шагов и тяжёлого дыхания услышал, как вхолостую работает мотор угнанного автомобиля.
Подошёл и открыл водительскую дверь. Сел за руль, ногу поставил на педаль тормоза, потянулся к рычагу переключения передач в отчаянном стремлении поскорее отсюда уехать.
Уголком левого глаза засёк какое-то движение — тень в боковом зеркале. Тут же перевёл взгляд на зеркало заднего вида над приборной панелью, и в красном свете стоп-огней увидел то, чего не заметил раньше — припаркованный в тридцати футах позади полицейский автомобиль, почти невидимый в туманной завесе.
Когда он посмотрел назад сквозь водительское окно, то тут же наткнулся взглядом на возникший в нескольких дюймах от лица ствол дробовика. В кабину ворвался луч фонаря, освещая интерьер машины резким светом, бликами отражающимся от хромированных поверхностей и стекла.
— Вы совсем, на хрен, спятили.
Шериф Поуп.
Колкое раздражение в его голосе слегка приглушалось боковым стеклом.
Итан всё ещё сжимал в руке рычаг, тревожно гадая — если он сейчас переключит скорость и вдавит педаль газа в пол, выстрелит ли Поуп? Двенадцатый калибр с такого расстояния снесёт голову с плеч.
— Очень медленно, — начал Поуп, — положите обе руки на руль, а потом правой заглушите двигатель.
Итан ответил через стекло: — Вам известно, кто я, и вы обязаны понимать, что лучше не вмешиваться. Я уезжаю из города.
— Чёрта с два.
— Я агент правительства США с полными...
— Нет, вы незнакомец без удостоверения или значка, который только что угнал автомобиль и, возможно, убил федерального агента.
— Что вы такое несёте?
— Я повторять не буду, приятель.
Что-то побудило Итана подчиниться, прошептало, что нервировать этого человека может быть опасно. И даже смертельно опасно.
— Ладно, — сказал Итан. — Дайте мне минутку. Мне пришлось провода перекрутить, чтобы завести машину. Придётся их разъединить.
Итан включил потолочную лампу и протянув руки под рулевую колодку, рывком разъединил белые провода.
Фары потухли.
Двигатель затих.
Осталось только болезненное свечение шерифского фонарика.
— Из машины!
Итан нащупал рукоять, упёрся плечом и открыл дверь. Шагнул наружу. Сквозь свет фар струился туман. Поуп стоял злобной тенью, скрывшись позади яркого фонарного света и нацеленного дробовика. Поля стетсоновской шляпы надёжно прятали за собой глаза.
Итан уловил запах оружейной смазки, понял, что Поуп из тех, кто трепетно относится к уходу за своим оружием.
— Припоминаете ту часть, где я вам сказал из города не уезжать? — прорычал шериф.
Итан хотел было ответить, но луч света внезапно метнулся к земле. Буквально за долю секунды перед ударом Итан осознал, что мелькнувшей перед глазами тенью был приклад дробовика.

* * *

От удара левый глаз Итана совершенно заплыл — на ощупь синяк был большим и горячим, а внутри ощущалась пульсация. Правым глазом он видел допросную комнату. Стерильную и вызывающую клаустрофобию. С белыми стенами из шлакобетона. Бетонным полом. Пустым деревянным столом, на одной стороне которого, сняв куртку и шляпу, сидел Поуп, рукава тёмно-зелёной рубахи закатаны вверх, обнажая предплечья — толстые, веснушчатые и все в узлах мускулов.
Итан стёр струящуюся по щеке свежую полоску крови, сочащейся из раны над левой бровью.
Затем уставился в пол.
— Можно мне полотенце, пожалуйста?
— Нет. Вам можно сидеть там, истекать кровью и отвечать на мои вопросы.
— Потом, когда всё это кончится, и вас из тюрьмы выпустят, я вас в гости позову, чтобы вы могли на свой значок полюбоваться. Он будет в рамочке за стеклом висеть, над каминной полкой.
Это вызвало сияющую улыбку: — Так думаете, да?
— Вы напали на федерального агента. Вашей карьере конец.
— Расскажите-ка ещё раз, Итан, как вы узнали о теле в шестьсот четвёртом? И безо всякой чуши про исчезнувшую барменшу.
— Вы это о чём?
— Правду расскажите.
— Я и рассказал вам правду.
— Да ну? Хотите и дальше этой скользкой дорожкой идти? Потому что я сходил в бар, — Поуп пробарабанил пальцами по столу. — У них в списках персонала даже нет женщин-барменов, и четыре ночи назад вас там никто не видел.
— Кто-то врёт.
— Так вот что мне интересно... зачем на самом деле вы приехали в Уэйуорд Пайнс?
— Я вам рассказал.
— Провести, — он пальцами показал кавычки, — расследование?
Итан глубоко вдохнул, почувствовал как в груди, подобно песку в выбеленном временем черепе, шуршит гнев. Голова снова раскалывалась от боли, и он знал, что в немалой степени он обязан за это травме лица, нанесённой Поупом. Однако, боль в то же время напоминала и ту знакомую пульсацию у основания черепа, которая преследовала его с момента пробуждения у реки, когда он не знал ни где, ни кто он такой. И вызывала кое-что ещё — странное чувство дежавю от этого допроса.
— С этим местом что-то не так, — заявил Итан, в груди чёрными тучами сгущалось некое чувство, копившееся в течение четырёх дней боли, замешательства и изоляции. — Я сегодня вечером свою напарницу видел.
— Кого?
— Кейт Хьюсон. Я вам рассказывал о ней. Только она постарела. Лет на двадцать старше стала. Как такое возможно? Объясните.
— Этого не может быть.
— И почему я не могу связаться ни с кем за пределами города? Почему из города нет выезда? Это что, эксперимент какой-то?
— Конечно же, из города есть выезд. Вы сами-то понимаете, как безумно ваши слова звучат?
— С этим местом что-то не так.
— Нет, это с вами что-то не так. У меня идея.
— Что?
— Давайте я дам вам лист бумаги. И время, чтобы записать всё, что хотите рассказать. Пожалуй, я дам вам час на всё про всё.
От этого предложения внутри Итана похолодело.
Поуп продолжал: — А может, вы скорее ответите на вопросы, если я чёрный капюшон одену? Или подвешу вас за запястья и буду резать. Вам нравится, когда вас режут, Итан? — Поуп сунул руку в карман и что-то бросил Итану по столу.
— Так он у вас был? — Итан взял и раскрыл бумажник — в прозрачном пластиковом кармашке виднелось удостоверение Секретной службы. Не его.
Значок принадлежал Уильяму В. Эвансу.
— А моё где? — спросил Итан.
— Да. Где? Уильям Эванс. Специальный агент. Секретная служба. Отделение в Бойсе. Как, напомните ещё разок, вы узнали, что это именно он в том заброшенном доме?
— Я уже говорил. Меня послали сюда разыскать его и Кейт Хьюсон.
— А, ну да, точно. Всё время забываю. Кстати, я звонил вашему агенту Хасслеру в Сиэтл. Он о вас никогда не слышал.
Итан снова вытер кровь с лица и наклонился вперёд.
— Не знаю, что вы пытаетесь сделать, какую игру...
— По моей теории, агент Эванс преследовал вас и наконец нагнал у нас в Уэйуорд Пайнс. Тогда вы убили его и похитили его напарника, агента Столлингса, намереваясь сбежать из города на его машине. Вот только на выезде из города вас постигла неудача, и вы попали в аварию. Столлингс погиб, вы тяжело травмировали голову. Может, из-за этого у вас в голове всё перепуталось, и очнувшись вы и правда решили, что вы агент Секретной службы.
— Я знаю, кто я такой.
— Да ну? А странным не находите, что ваших документов никто найти не может?
— Конечно, потому что их намеренно...
— Да-да, все мы вовлечены в один большой заговор, — рассмеялся Поуп. — Вы хоть задумывались, что, возможно, значок Итана Бёрка не могут найти потому, что такого не существует? Потому что вас не существует?
— Вы чокнутый.
— Я думаю, это вы просто проецируете на меня, напарник. Вы убили агента Эванса, так?
— Нет.
— Вы больной спятивший ублюдок. Забили человека до смерти чем?
— На хрен идите.
— Где орудие убийства, Итан?
— Пошёл на хер.
Итан чувствовал, как внутри закипает гнев. Незамутнённая, взрывоопасная ярость.
— Видите, — указал Поуп, — Я не знаю, то ли вы чертовски хороший лжец, то ли и правда верите во все эти свои выдумки.
Итан встал.
Нетвёрдо держась на ногах.
Из глубин желудка волнами подкатывала тошнота.
Кровь стекала по лицу и с подбородка капала в лужицу на бетоне.
— Я ухожу, — Итан направился к двери за спиной шерифа. — Откройте.
Поуп не шелохнулся. Сказал лишь: — Идите и сядьте на место, пока вам по-настоящему больно не сделали. — Сказал тоном человека, который много раз приводил угрозу в исполнение, и с радостью повторил бы снова.
Итан обошёл вокруг стола и мимо шерифа прошёл к двери.
Подёргал ручку.
Заперто.
— Назад усядьтесь. Мы даже не начали ещё.
— Откройте дверь.
Поуп медленно поднялся со стула, повернулся и подошёл почти вплотную к Итану. Достаточно близко, чтобы унюхать запах кофе в его дыхании. Разглядеть пятна на зубах. Он был выше Итана на четыре дюйма и тяжелее примерно на сорок фунтов.
— Думаете, Итан, я вас не усажу? Думаете, мне не по зубам?
— Это незаконное задержание.
Поуп улыбнулся.
— Ты неправильно понял, мальчик. В этой комнате нету ни закона, ни правительства. Только мы с тобой. Я единственная власть в твоём крохотном мирке, ограниченном этими стенами. Если бы я хотел, то мог бы убить тебя прямо сейчас.
Итан расслабил напряжённые плечи, поднял руки, держа открытые ладони на виду, в надежде, что Поуп примет это за жест почтения и смирения.
Он откинул голову назад, опустил подбородок, произнёс:
— Хорошо, вы правы. Нам стоит обсуди...
Он резко качнулся вперёд, словно бы под стопами были пружины, и лбом заехал ровнёхонько Поупу в нос.
Хрустнул хрящ, и Итан почувствовал текущую сквозь волосы кровь. Он сграбастал Поупа за бёдра цвета кедровой древесины, и изо всех сил упёрся ногами в пол. Шериф пытался зажать шею Итана между бицепсом и предплечьем, но было уже поздно.
Каблуки шерифских ботинок выскользнули из-под него, скользкие из-за заляпавшей пол крови, и Итан ощутил, как солидного веса тело оторвалось от земли.
Он врезал шерифу в брюхо плечом и жёстко обрушил того на бетонный пол.
Воздух с шумом вырвался из лёгких Поупа, и Итан сел на шерифа сверху, когда тот уже отвёл правую руку, готовый нанести удар основанием ладони.
Поуп крутанул бёдрами и впечатал Итана лицом в ножку деревянного стола. Так сильно, что разодрал ему щёку.
Итан силился встать, перед глазами плясали пятна мучительно яркого света. Когда он наконец смог кое-как встать на ноги, то понял, что опоздал всего на секунду.
Будь он в лучшей форме, не путайся в голове мысли, он бы успел отразить удар, но в нынешнем состоянии среагировал вдвое медленнее.
Голова от мощного удара так резко дёрнулась в сторону, что Итан почувствовал, как хрустнул позвоночник.
Оглушённый, пришёл в себя на том деревянном столе, одним глазом наблюдая, как разъярённый шериф готовится к новой атаке, сломанный нос выглядит как будто взорвался.
Итан поднял руки в попытке прикрыть лицо, но тяжёлый кулак с лёгкостью пробил защиту и врезался в нос.
Слёзы хлынули из глаз, кровь просочилась в рот.
— Кто вы? — проревел шериф.
Итан не мог ответить, если бы и захотел, он понемногу терял сознание, видимая часть допросной начала крутиться перед глазами, испещрённая образами из другой...
Он снова в той комнате с коричневыми стенами и грязным полом, где-то в трущобах Голана, разглядывает раскачивающуюся над головой лампу, а Аашиф пялится на него сквозь капюшон — прорези дают увидеть лишь пару злых карих глаз да улыбку, слишком белую и идеальную, чтобы принадлежать человеку из какого-то ближневосточного захолустья в стране четвёртого мира.
Итан свисает с потолка, цепью прикованный за запястья, ноги достаточно близко к полу, чтобы встать на большие пальцы и слегка ослабить нарушающее циркуляцию крови давление. Но стоять так он может не дольше пары секунд за раз — фаланги пальцев не выдерживают веса. Когда это происходит, другого способа восстановить нормальное кровообращение в руках у него не остаётся.
Аашиф стоит в считанных дюймах от Итана, их носы едва не касаются друг друга.
— Давайте попробуем вопрос, с которым у вас не возникнет проблем... Из какой части Америки вы родом, старший уоррент-офицер Итан Бёрк? — спрашивает мужчина на безупречном английском с выраженным британским акцентом.
— Из Вашингтона.
— Из столицы?
— Нет, штата.
— А-а. Дети есть?
— Нет.
— Но женат.
— Да.
— И как жену зовут?
Итан не ответил, лишь приготовился к ещё одному удару.
Аашиф улыбнулся.
— Расслабьтесь. Больше никакого битья. Вы знакомы с выражением «смерть от тысячи надрезов»? — Аашиф сжимал в руке поблёскивающую под лампой опасную бритву. — Оно происходит от китайского метода казни, отменённого в 1905 году. На китайском он называется «линчи», что переводится также как «медленное разрезание на куски» или «мучительная смерть».
Аашиф жестом указал на расположившийся на близлежащем столике чемодан, обшитый твёрдым чёрным пеноматериалом, поверх которого лежала внушающая ужас коллекция колюще-режущих предметов. Итан вот уже два часа старался не обращать на них внимания.
Поуп снова ударил Итана, и вместе с запахом собственной крови в памяти всплыл запах старой засохшей крови на полу той пыточной в Фаллудже...
— Сейчас вас отведут в комнату, дадут ручку, лист бумаги и час времени. Вы знаете, чего я хочу, — объяснил Аашиф.
— Не знаю.
Аашиф врезал Итану в живот.
Поуп врезал Итану в лицо.
— Мне надоедает вас бить. Вы знаете, чего я хочу. Как может быть иначе? Я уже двадцать раз спрашивал. Скажите мне, что знаете. Просто признайте.
— Кто вы? — завопил Поуп.
— Я знаю, — хватая воздух, выдавил Итан.
— Один час, и если написанное меня не обрадует, то вы будете казнены через линчи.
Из своей чёрной дишдаши Аашиф достал полароидный снимок.
Итан зажмурился, но тут же открыл глаза, когда Аашиф пообещал: «Смотри сюда или я тебе веки отрежу».
Это было фото мужчины в этой самой комнате, точно так же привязанного за запястья к потолку.
Американец. Вероятно, солдат, хотя наверняка не скажешь.
Три месяца боевых действий, но Итан никогда ещё не видел подобных увечий.
— Твой земляк ещё жив на этом фото, — с проскальзывающей в голосе гордостью заметил его мучитель.
Итан попытался открыть глаза, чтобы увидеть Поупа. Он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание и желал этого, чтобы облегчить боль, а заодно прогнать тот образ Аашифа и пыточной, что яркой картинкой стоял перед глазами.
— Следующий, кто будет привязан к этому потолку, увидит уже ваш снимок, — сказал Аашиф, — Понимаете? Я знаю ваше имя. И у меня есть сайт. Я размещу на нём фотографии того, что с вами делаю, на всеобщее обозрение. Может, и ваша жена увидит. Вы напишете всё, что я хочу знать, всё, что до этого момента держали в себе.
— Кто вы? — спросил Поуп.
Итан бессильно опустил руки.
— Кто вы?
Даже не пытался больше защититься, думал: «Часть меня навсегда осталась в той пропахшей застарелой кровью комнате в Фаллудже».
Хотел, чтобы последний удар Поупа милосердно вырубил его, убил старые воспоминания, избавил его от этой агонии.
Тот последовал две секунды спустя — кулак врезался в подбородок и выбил из глаз яркие белые искры, как от внезапно перегоревшей лампочки.

Блейк Крауч «Сосны». Глава 4

Блейк Крауч
Сосны

Агент секретной службы Итан Бёрк прибывает в городок Уэйуорд Пайнс в Айдахо с чёткой задачей: найти двух федеральных агентов, пропавших в этом пасторальном городишке месяц назад. Однако, спустя считанные минуты после прибытия Итан попадает в аварию и оказывается в больнице — без документов, телефона и всех своих вещей. Медперсонал ведёт себя вполне дружелюбно, но что-то всё же не так. С каждым днём в расследовании появляется всё больше вопросов, на которые нет ответа. Почему Итан не может дозвониться жене и сыну во внешний мир? Почему никто не верит в то, кто он такой? И почему город окружают решётки под напряжением? Нужны ли они, чтобы никто не покинул город? Или же не дают кому-то войти? С каждым новым ответом Итан всё сильнее отдаляется от вроде бы знакомого мира и от того, кем он был раньше, чтобы в итоге осознать ужасную истину: вероятно, ему не удастся покинуть Уэйуорд Пайнс живым.

Перевод выполнен: Alex_ReD, Hermana, Heke

Все права на оригинальный текст и издание принадлежат Блейку Краучу и издательству Thomas & Mercer. Текст выложен исключительно в ознакомительных целях, до выхода официального русского издания.

Глава 4

Они выбрались из Сиэтла паромом на остров Бейнбридж и направились на север полуострова, в сторону Порт-Анджелес. Конвой из четырёх машин перевозил пятнадцать ближайших друзей Бёрков.
Тереза надеялась, что будет солнечно, но зарядил холодный и хмурый дождь. Его серая пелена заволокла не только горы Олимпик, но и вообще всё вокруг, за исключением узкого отрезка шоссе впереди.
Но это не имело значения.
Они ехали туда вне зависимости от погоды, и если бы никто не захотел присоединиться, они с Беном сделали бы это и вдвоём.
Дарла, её подруга, сидела за рулём, Тереза на заднем сиденье держала за руку семилетнего сына и сквозь усеянное дождевыми каплями стекло разглядывала лес, проносящийся мимо размытым тёмно-зелёным пятном.
Несколько миль на запад от города по 112-му шоссе, и они достигли начала тропы на Полосатый пик.
Было по-прежнему пасмурно, но дождь перестал.
Они начали восхождение у самой воды, в полном молчании. Слышны были только звуки шагов, хлюпающих по грязи, да ритмичный шум прибоя.
Когда тропа проходила над бухтой, Тереза глянула вниз. Вода была не такой голубой, как ей помнилось, но виной тому были не угасшие воспоминания, а пелена облаков, приглушившая все цвета.
Группа миновала бункеры времён Второй мировой, продралась сквозь заросли папоротника и углубилась в лес.
Мох повсюду.
С деревьев ещё капает.
Пышная зелень даже в начале зимы.
Они приблизились к вершине.
За всё это время никто не вымолвил ни слова.
Тереза чувствовала жжение в ногах и подступающие слёзы.
Когда они очутились на самом верху, заморосил дождь — ничего серьёзного, просто несколько случайных капель, подхваченных ветром.
Тереза вышла на луг.
Сейчас она уже плакала.
В ясный день отсюда открывался обзор на многие мили вокруг, а также на море, раскинувшееся в тысяче футов внизу.
Сегодня пик был полностью скрыт туманом.
Она рухнула в сырую траву и зарыдала, зажав голову между коленей.
Лишь брызги дождя легонько колотили по капюшону её пончо. Все молчали.
Бен присел рядом, и она обняла его со словами:
— Ты молодец, дружок, прямо настоящий турист. Как себя чувствуешь?
— Вроде нормально. Это здесь?
— Да, здесь. Если б не туман, видно было бы гораздо дальше.
— И что теперь?
Она вытерла слёзы, сделала глубокий, неровный вдох.
— Я расскажу что-нибудь о твоём отце. Может и другие тоже.
— А мне надо?
— Только если захочешь.
— Я не хочу.
— Хорошо.
— Это не значит, что я его разлюбил.
— Я понимаю.
— Он бы хотел, чтобы я что-то сказал?
— Нет, если тебе из-за этого неуютно.
Тереза зажмурилась на минутку, собралась с мыслями.
Кое-как поднялась на ноги.
Её друзья бродили вокруг среди папоротников, согревая руки дыханием.
На вершине было сыро, трава зелёными волнами колыхалась на сильном ветру, и в холодном воздухе дыхание вырывалось наружу облачками пара.
Она созвала друзей, и все вместе они столпились под дождём, обдуваемые порывами ветра.
Тереза рассказала о поездке на полуостров, которую они с Итаном совершили вдвоём спустя несколько месяцев после начала отношений. Они остановились в B&B в Порт-Анджелесе, и как-то раз, далеко за полдень наткнулись на тропу к Полосатому пику. До вершины добрались на закате. Был ясный спокойный вечер, и пока она смотрела вдаль на открывающийся по ту сторону пролива вид на южную Канаду, Итан встал на одно колено и сделал ей предложение.
Тем утром в круглосуточном магазине он купил из торгового автомата игрушечное кольцо. Сказал, что ничего такого не планировал, но уже в путешествии осознал, что хочет провести с ней остаток жизни. Что никогда в жизни не был счастливей, чем сейчас, стоя на вершине горы и глядя на раскинувшийся внизу мир.
— Я тоже ничего такого не планировала, — продолжала она, — но я ответила «да», и мы остались здесь и смотрели, как солнце закатывается в океан. Мы с ним постоянно говорили о том, чтобы съездить сюда на выходные, но вы же знаете поговорку о жизни и других планах. В любом случае, у нас были свои идеальные моменты. — Она поцеловала сына в макушку. — Были и не слишком идеальные, но мне кажется, Итан никогда не был счастливее, не испытывал такой беззаботности и надежды на будущее, как во время того заката на этой горе тринадцать лет назад. Как вам известно, обстоятельства его исчезновения... — Она противилась таящемуся внутри, постоянно готовому вырваться урагану эмоций. — В общем, у нас нет тела или праха, совсем ничего. Но... — Улыбка сквозь слёзы. — Я принесла вот это.
Она вытащила из кармана старое пластмассовое колечко: золотистая краска давным-давно облезла, но хрупкие штырьки всё ещё удерживали стеклянную призму изумрудного оттенка. Теперь плакали и другие.
— Позже он подарил мне кольцо с бриллиантом, но мне показалось, что будет лучше, да и экономичнее, принести его. — Из мокрого рюкзака Тереза вытащила садовую лопатку. — Я хочу оставить здесь что-то дорогое Итану. Мне кажется, это будет правильно. Бен, не поможешь?
Она встала на колени и расчистила участок земли от папоротников.
Почва размякла от дождя, и металлическое остриё легко врезалось вглубь. Она пару раз копнула, потом то же самое сделал и Бен.
— Я люблю тебя, Итан, — прошептала она, — и так по тебе скучаю.
С этими словами она опустила кольцо в пустую могилу, засыпала его раскопанной землёй и сровняла всё тыльной стороной лопаты.

* * *

Тем вечером Тереза закатила вечеринку у себя дома, в верхнем Куин Энн.
Пригласила друзей, знакомых, коллег, купила кучу выпивки.
Группа самых близких друзей — ответственные, остепенившиеся профессионалы — когда-то были безрассудными и склонными кидаться в крайности подростками, и на пути домой все как один поклялись напиться в честь Итана.
Они сдержали слово.
Пили словно рыбы.
Рассказывали истории про Итана.
Смеялись и плакали.

* * *

В половине одиннадцатого Тереза стояла на веранде, с которой виднелся задний дворик, а в редкие ясные деньки — сиэтлский горизонт и массивная белая громада горы Рейнир на юге. Сегодня центр города застлало туманом, и о наличии зданий напоминало только пробивающееся сквозь серость неоновое свечение.
Прислонившись к перилам, она курила вместе с Дарлой — чего не делала со времен колледжа, когда состояла в женском клубе — и допивала свой пятый за вечер джин-тоник. Она так не напивалась уже много лет, знала, что утром последует неизбежная расплата, но сейчас выпивка стала для неё своего рода чудесным щитом, защищающим от острых клинков реальности — вопросов, на которые нет ответа, и страха, который всегда скрывался внутри. Преследовал её во снах.
— А что, если его страховку не выплатят? — спросила она у Дарлы.
— Почему бы это, милая?
— Доказательств смерти нет.
— Что за чушь.
— Мне придётся дом продать. Я не потяну ипотеку на оклад помощника юриста.
Дарла сжала её руку.
— Сейчас об этом не думай. Помни: у тебя есть друзья, которые тебя любят и никогда не допустят, чтобы с тобой или Беном что-то случилось.
Тереза отставила пустой стакан на перила.
— Он не был идеальным, — вздохнула она.
— Я знаю.
— Даже близко не был. Но ошибки им совершённые... Когда до этого дошло, он признал их. Я любила его. Всегда. Даже когда впервые выяснила, я знала, что прощу. Он мог бы снова всё повторить, и, надо признаться, я бы всё равно осталась с ним. Я зависела от него, понимаешь?
— Так значит вы помирились, когда он уезжал?
— Да. Конечно, между нами ещё оставалась... напряжённость. То, что он сделал...
— Я понимаю.
— Но самую тяжёлую часть мы одолели. Ходили к консультанту. Мы бы справились. А теперь. Теперь я мать-одиночка, Ди.
— Тебе надо поспать, Тереза. День был длинный. Не трогай ничего. Я приду утром и помогу тебе прибраться.
— Он уже пятнадцать месяцев как пропал, и всё равно, просыпаясь по утрам, я не верю, что это всё взаправду. Я по-прежнему жду звонка. Жду сообщения от него. Бен то и дело спрашивает, когда папа вернётся. Он знает ответ, но с ним то же, что и со мной. То же, из-за чего я постоянно смотрю на телефон.
— Из-за чего, дорогая?
— Потому что надеюсь увидеть пропущенный звонок от Итана. Потому что верю, что когда Бен снова спросит о нём, у меня будет иной ответ. Я отвечу, что папа вернётся из поездки на следующей неделе.
Кто-то окликнул Терезу по имени.
Она осторожно повернулась, с трудом удерживая равновесие, нарушенное джином.
Паркер, молодой парень из адвокатской конторы, где она работала, стоял на пороге раздвижной стеклянной двери.
— Тебя тут видеть хотят, Тереза.
— Кто там?
— Чувак по имени Хасслер.
У Терезы скрутило желудок.
— Кто это? — спросила Дарла.
— Босс Итана. Чтоб тебя, я пьяна.
— Мне сказать ему, что ты не...
— Нет, я хочу с ним поговорить.
Тереза зашла за Паркером в дом.
Все изрядно набрались, и вечеринка приутихла.
Джен, её соседка по общежитию в первый год колледжа, отрубилась на диване.
Несколько других подружек, пьяные в хлам, собрались на кухне и по громкой связи пытались заказать такси.
Её сестра Марджи, абсолютная трезвенница и, судя по всему, единственный трезвый человек в доме, ухватила Терезу за руку и зашептала, что Бен спокойно спит в своей комнате наверху.
Хасслер стоял в прихожей. Одет в чёрный костюм, галстук ослаблен, под глазами мешки. Уж не прямиком ли из офиса пришёл, подумала она.
— Привет, Адам.
Они быстро обнялись, чмокнули друг друга в щёку.
— Прости, что не смог раньше зайти, — начал Хасслер, — Сегодня был... тот ещё денёк. Но я хотел заскочить на минутку.
— Это много для меня значит. Выпить хочешь?
— Пивка бы с радостью.
Тереза неуверенно подошла к полупустому бочонку Fat Tire и наполнила пластиковый стакан.
Потом присела вместе с Адамом на третьей ступеньке лестницы.
— Извини, — сказала она. — Я немного пьяна. Мы хотели проводить Итана, как в старые добрые времена.
Хасслер отхлебнул пива. Он был на год или два старше Итана. Слабо пах «Олд Спайсом» и носил всё ту же причёску ёжиком с тех самых пор, как они познакомились на рождественской вечеринке долгие годы назад. Подбородок зарос рыжеватой щетиной дневной давности. На внешней стороне бедра ощущалась твёрдая выпуклость пистолета.
— У тебя всё ещё какие-то проблемы со страховкой Итана? — поинтересовался Хасслер.
— Да. Они тянут с выплатой. Видимо, хотят, чтобы я в суд подала.
— Если ты не против, я первым делом на следующей неделе им позвоню. Посмотрим, удастся ли мне надавить, чтобы они там зашевелились.
— Была бы очень признательна, Адам.
Она заметила, что выговаривает слова медленно и очень аккуратно, чтобы те не сливались в бессмысленную скороговорку.
— Пришлёшь мне тогда номер страховщика? — попросил он.
— Да.
— И знай, Тереза, выяснить, что случилось с Итаном — это первое, о чём я думаю каждый день. И я выясню.
— Ты думаешь, он мёртв?
На трезвую голову она бы никогда этого не спросила.
Хасслер недолго помолчал, вглядываясь в янтарного цвета пиво.
Наконец ответил:
— Итан... был отличным, может, даже лучшим из моих агентов. И я говорю это не просто так.
— И ты считаешь, что он бы уже с нами связался, если...
— Именно. Мне жаль.
— Ничего, просто... — Он дал ей платок, и Тереза всхлипнула в него, а потом вытерла слёзы. — Незнание... самое тяжёлое. Я привыкла молиться, чтобы он оказался жив. Теперь же молюсь, чтобы нашли тело. Что-то вещественное, чтобы я знала наверняка и могла двигаться дальше. Можно тебя спросить, Адам?
— Конечно.
— Что, по-твоему, случилось?
— Сейчас не лучшее время...
— Пожалуйста.
Хасслер допил своё пиво.
Подошёл к бочонку, наполнил стакан, вернулся.
— Давай начнём с того, что нам уже известно. Итан прилетел в Бойсе прямым рейсом из Сиэтла двадцать четвёртого сентября прошлого года в восемь тридцать утра. Он отправился в центр города, в местный офис в здании банка США и встретился с агентом Столлингсом и его командой. Два с половиной часа они провели на совещании, после которого Итан со Столлингсом выехали из города около одиннадцати пятнадцати дня.
— И поехали в Уэйуорд Пайнс, чтобы расследовать...
— Среди прочего, исчезновение агентов Билла Эванса и Кейт Хьюсон.
От одних только звуков её имени Терезу будто резануло ножом по рёбрам.
Тут же захотелось ещё выпить.
Хасслер продолжал:
— Ты в последний раз говорила с мужем по телефону в тринадцать двадцать. Они были в Лоумане, в штате Айдахо, остановились заправиться.
— Связь была отвратная, они были в горах.
— До Уэйуорд Пайнс им тогда оставалось ехать около часа.
— Напоследок он сказал «я позвоню тебе вечером из отеля, любимая», и я хотела попрощаться и сказать, как люблю его, но звонок оборвался.
— И это был последний раз, когда кто-то говорил с твоим мужем. По крайней мере, из живых людей. Остальное ты уже знаешь.
Она знала, и не желала никогда больше об этом слышать.
В 15:07 на перекрёстке Уэйуорд Пайнс агент Столлингс выехал на дорогу перед грузовиком марки «Мак». Он погиб мгновенно, а сила столкновения была такова, что для извлечения тела Итана машину пришлось отвезти в другое место, настолько искорёжен был кузов с его стороны. Однако вырвав дверь и отогнув достаточный кусок крыши, чтобы проникнуть внутрь, они никого там не обнаружили.
— Ещё одна причина, по которой я зашёл, Тереза — я хотел поделиться новостями. Как ты знаешь, нас не удовлетворил внутренний осмотр принадлежавшего Столлингсу «Линкольна».
— Да.
— Так что я позвонил и попросил об услуге научную команду ФБР, CODIS [Прим.: Combined DNA Index System — Объединённая система данных ДНК]. Они проделали потрясающую работу, сделали всё, что могли, и за неделю закончили анализ автомобиля.
— И?
— Я могу завтра переслать тебе по электронной почте отчёт, но если вкратце, они ничего не нашли.
— То есть?
— То есть вообще ничего. Ни частиц кожи, ни капель крови, волос или пота. Ни даже так называемой деградировавшей ДНК. Если бы Итан ехал в этой машине из Бойсе в Уэйуорд Пайнс три часа, эксперты нашли хотя бы молекулярные следы его присутствия.
— Как такое возможно?
— Пока не знаю.
Тереза ухватилась за перила и с усилием поднялась на ноги.
Пробралась к импровизированному бару, устроенному на старинном комоде с умывальником.
Даже не стала мешать ещё один джин-тоник. Просто насыпала льда в низкий стакан и наполнила его первоклассной водкой.
Сделала большой глоток и, пошатываясь, вернулась к лестнице.
— Я не знаю, как это всё переварить. Адам, — ещё один глоток, и она поняла, что после этого бокала её совершенно развезёт.
— Я тоже. Ты хочешь знать, что я о случившемся думаю?
— Да.
— У меня нет для тебя ответов. Пока нет. Между нами говоря, мы сейчас снова пристально изучаем дело агента Столлингса. Проверяем всех, кто мог оказаться на месте аварии раньше меня. Но пока что ничего не нашли. А ты сама знаешь, прошло уже больше года.
— Что-то не так, — пробормотала она.
Хасслер уставился на неё, в твёрдом взгляде мелькнуло беспокойство.
— Это, блин, точно, — кивнул он.

* * *

Тереза проводила его до машины, а затем осталась стоять на мокрой улице под моросящим дождём и наблюдала, как удаляющиеся огни становятся всё меньше и меньше, и вскоре совсем исчезают, скрывшись по ту сторону холма.
В какую сторону ни глянь, во всех соседских домах виднелись огни рождественских ёлок. Они с Беном ёлку пока не наряжали, и Тереза очень сомневалась, что в этом году стоит с нею возиться. Такой жест был бы слишком похож на принятие случившегося и стал бы окончательным знаком согласия с тем, что Итан никогда не вернётся домой.

* * *

Уже позже, когда все разъехались на такси по домам, она, борясь с головокружением, прилегла на диванчик на первом этаже посреди оставленного гостями беспорядка.
Ей не удавалось ни заснуть, ни даже отключиться.
Всякий раз открывая глаза, она следила за тем, как минутная стрелка устало ползёт по циферблату, шаг за шагом приближаясь к трём часам ночи.
В два сорок пять, не в состоянии больше выносить тошноту и головокружение, она скатилась с дивана, встала на ноги и неровной походкой поплелась на кухню.
Взяла из шкафа один из немногих чистых стаканов и наполнила его водой из-под крана.
Выпила и налила воды ещё дважды, прежде чем избавилась от жажды.
Кухня была в полном хаосе.
Она приглушила свет и начала загружать посудомоечную машину, испытывая странное удовлетворение. Затем запустила моечный цикл и прошлась по дому с мусорным пакетом, собирая внутрь пластиковые стаканы из-под пива, бумажные тарелки и скомканные салфетки.
К четырём утра в доме стало заметно чище, да и она уже не чувствовала себя такой пьяной, хотя в глазах ощущалась пульсация крови — первая примета грядущей головной боли.
Она проглотила три таблетки адвила и замерла у кухонной раковины в предрассветной тишине, слушала, как дождь полощет по веранде.
Наполнила раковину тёплой водой, выдавила туда моющего средства и наблюдала, как поверхность постепенно заполняется мыльными пузырями.
Засунула руки в воду.
Держала так, пока температура не стала невыносимой.
Точно так же она стояла здесь в ту ночь, когда Итан в последний раз поздно вернулся с работы.
Не слышала, как закрылась входная дверь.
Не слышала шагов.
Она отчищала кастрюлю, когда ощутила руки, обвивающие её талию, дыхание на затылке.
— Извини, Ти.
Она продолжала тереть.
— Семь часов, восемь. Это поздно. Сейчас половина одиннадцатого, Итан. Я даже не знаю, как это назвать.
— Как наш пацанчик?
— Заснул в гостиной, ждал тебя, чтобы трофеем похвастаться.
Она ненавидела, как от его прикосновения к телу весь гнев испаряется за считанные миллисекунды. С тех самых пор, как она впервые заметила его в баре в Tini Bigs, она чувствовала к нему неодолимое притяжение. Нечестное преимущество.
— Мне прямо с утра придётся лететь в Бойсе, — прошептал он на ухо.
— У него день рождения в субботу, Итан. Шесть лет исполняется только раз в жизни.
— Я знаю. И ненавижу себя за это. Но должен лететь.
— Ты понимаешь, каково ему будет без тебя? Сколько раз он должен меня спрашивать, почему тебя...
— Я понимаю, Тереза. Думаешь, мне это приятнее, чем тебе?
Она сбросила руки со своих бёдер и повернулась к нему лицом.
Спросила: — Это твоё новое назначение как-то связано с её поисками?
— Мне сейчас не до этого, Тереза. Мне вставать через пять часов, чтобы на самолёт успеть. Я даже не собрал вещи.
Он был уже на полпути из кухни, когда остановился и обернулся.
Мгновение они просто смотрели друг другу в глаза, разделённые кухонным столом, на котором стояла холодная еда — последний завтрак Итана под крышей их дома.
— Ты знаешь, — произнёс он. — Всё кончено. Мы живём дальше. Но ты ведёшь себя, будто...
— Я просто устала от всего этого, Итан.
— От чего?
— Ты работаешь, и работаешь, и снова работаешь. И что достаётся нам? Жалкие остатки.
Итан промолчал, но она заметила, как дрогнула у него челюсть.
Даже поздним вечером, после пятнадцати часов на работе, он просто потрясающе выглядел в своём чёрном костюме, на который ей никогда не надоедало смотреть.
Гнев уже пошёл на убыль.
Что-то внутри неё требовало подойти к нему, быть с ним.
Он имел над ней странную власть.
Словно наложил на неё чары.